Как же хочется вскрыть эти чертовы
вены!
Черт, как же хочется сбежать!
И как же хочется отплатить этому
желтоглазому гаду за его «щедрость»!
Трясясь, я выдавил:
– Архонт, почему ваша дочь сейчас не
любуется тягурой?
Гертен молча отвернулся к окну, и
меня прорвало:
– Вы говорите, мы, люди, много
и бесполезно работаем? А как же ваша дочь, которая как проклятая
мечется по космосу, толкая рычаги флаера? Или Дарсис: сейчас он
наверняка с солдатами Гарнизона скачет по лесам и равнинам вдоль
границ? Не знаю я, конечно, что они делают, но каждый день
Юля..лирель устает до криков во сне. Черт, у нее срывы! Почему же
ананси заставляют своих детей рвать жилы и мучиться, если вы совсем
не такие бестолочные муравьи-труженики, как люди?
Я думал, меня расстреляют, или
повесят, или колесуют, или в карцер запрут хотя бы. Но архонт молча
взял что-то из-под стола и встал. Его высокое статное тело вмиг
оказалось возле меня.
Костлявая синяя ладонь, которую я
ненавижу с детства, протянула мне свернутую белую материю. Носовой
платок.
– Вытри слезы, Станислав.
Я коснулся своих щек: мокрые. Вытер
глаза рукавом рубашки. Не нужна мне забота лжеца.
Не отрывая взгляд от окна, Гертен
смял платок в кулаке.
– Почему? – тихо произнес архонт. –
Потому что, мальчик, Свет угасает.
юля
а пускай я умру, если буду с
тобой, но я хочу быть с тобой
а я уже умираю
только представлю, как ты
говоришь:
а пока, стас.
юля юля, ля ля ля
Никак не прекращал сниться глупый
сон, как я умоляю Юлю не покидать меня, причем на театральной сцене
в старомодном сюртуке, тесных колготках и башмаках с пряжками. А
Юля в пышном платье лишь веером машет и молчит. Будто играем
какую-то пьесу.
Что ж, отмалчивалась моя инопланетная
принцесса не только во снах.
И вот рванули синие прохладные ночи и
красные жаркие дни, будто Супермен наперегонки с Флэшем. Декада
пролетела вмиг. Ничего не менялось. Так же каждое утро будил Юлю в
децур…децилл… пфу… мегаогромное число раз. Так же с закрытыми
глазами мыл ее опасное, как атомная электростанция, тело. Так же
мягкими, бесконечно долгими движениями чесал
суперски-черные волосы с алым отливом. Так же завтракали
белковой кашей ананси, только вдвоем: к Мане с Дарсисом больше не
садились. Вообще с Маной я больше не заговаривал.
После завтрака всегда бежал в
«Диснейленд» – луна-парк, который отстроили ананси и напичкали
аттракционами с Земли и с других планет, чтобы их питомцы не
скучали. Другие дети визжали на «американских горках» или тискали
инопланетных зверюшек в питомнике. Каждый день каждого года визжат
и тискают, и не надоест же.