Всего этого я не сказал. Я сказал:
Так и запишем.
Гертен хмыкнул.
Только Мана знала, что я чудик.
Точнее все знали, но только Мане я раскрыл секрет про мою
сверхэмпатию.
– Через месяц тебе прекратят давать
«сыворотку», – огорошили меня. Я аж заикаться начал:
– М-м-меня вернут домой?
– Ровно через год, как тебе обещали
шесть лет назад, – резко повысил голос Гертен.
Я съязвил:
– Ох, извините, забыл. Человеческая
память ведь очень короткая.
Синяя ладонь Гертена хлопнула по
столу; показалось, весь кабинет вздрогнул. Я так точно.
– Люди, – процедил архонт, – каждый
день вы придумываете новые шутки, стихи, манифесты, теоремы, законы
- и ради чего? Дни напролет штудируете учебники, трудитесь на
заводах и фабриках, терпите производственные болезни и травмы,
изобретаете столько всего нового и бесполезного: опасное оружие,
яркие предметы гардероба, безвкусные безделушки, машины с
разрисованными кузовами – только ради одного – превзойти других
таких же людей, своих собратьев по виду. Обставить самих себя,
обскакать собственные ноги. Ваша смекалка, ваши таланты – пользы от
них столько же, сколько земному киту от сохранившихся костей задних
конечностей.
– Глубокая мысль, – сказал я.
Он присмотрелся ко мне. Я не
улыбался.
– Девяноста девять и девять процентов
вероятности, что люди никогда не договорятся между собой прекратить
нецелесообразно тратить время, меньше работать, – сказал Гертен. –
Скорее ваши страусы договорятся выбросить свои бесполезные
крылья.
Я смял в кулак кожу на спинке
дивана.
– Через месяц тебе прекратят давать
«сыворотку», – словно тупому повторил архонт. – И Юлирель покинет
Центр. Ее дальнейшая подготовка пройдет на орбитальной станции. Без
тебя.
У меня зазвенело в ушах. А как же
я?
– Как же я?
– Ты дождешься даты своей отправки на
Землю в Центре. До конца года тебе больше не нужно будет заботиться
ни о Юлирель, ни о другом подростке-ананси. Сможешь проводить
оставшееся время, как захочешь.
Колени затряслись, в груди
заскрежетало. Взгляд мой заметался по белому кабинету. Как же так?
Я укусил нижнюю губу до боли, до крови. Постарался смотреть в одну
точку. Сфера из цветков тягуры сверкала в бликах на окне, как
сиреневый сапфир. Жестоко, очень жестоко выложить это именно
сейчас, сразу после свежей инъекции «сыворотки», сейчас, когда она
еще не остыла в венах.