Там, на свежем воздухе, распеленав
дитя и обливаясь слезами, Захар принялся его тормошить, трясти,
пытаясь заставить дышать. Вдруг, словно во сне, вспомнил он, как
повитуха, Маринку принимая, оживляла ее, когда та, родившись,
дышать не хотела.
Боясь забыть хоть единое движение,
Захар, уложив ребенка на землю, рубахой вытер ему рот, просовывая в
него палец и, глубоко вздохнув, с силой выдохнул в приоткрытый рот
младенца. После, схватив его за ножки, постучал по спине. После
чего повторил процедуру. Он снова и снова вдыхал в сына воздух, как
заведенный, и, уже не сдерживаясь, довольно сильно бил его по
спинке.
Видя подобное обращение с дитем,
Агафья, стоявшая над мужем, умываясь слезами, несколько раз
пыталась отобрать у него сына, но Захар, стоя на коленях, всякий
раз отталкивал ее слабой рукой и продолжал свое занятие. Агафье
оставалось лишь смотреть да всхлипывать, затыкая рот кулаком с
зажатым в нем стянутым с головы платком. Когда Захар уже был
готов сдаться, младенец неожиданно пискнул. Бережно опустив его на
траву, Захар уткнулся в нее лицом возле сына и, не стесняясь, в
голос зарыдал.
Агафья, радуясь ожившему сыну,
схватила плачущее дитя и, завернув его в свою юбку, убежала. Вокруг
отца, лежащего на осенней, пожухшей траве, кружком столпились
пятеро детей, тихо всхлипывающих и размазывающих по лицу сопли.
Вдруг его тронул за плечо старший
сын, Егор.
- Бать… Слышь, бать… Маринки-то в
доме нигде нету…
Рыдания стихли. Захар продолжал
лежать лицом в траве, и только плечи вздрагивали. Пошевелившись,
отец грузно сел. Обведя всех детей налитыми кровью, мокрыми
глазами, Захар заорал не своим голосом:
- Маринка! Убью, дрянь! – обведя
детей, стоящих вокруг него, бешеным взглядом, Захар тихим, но от
того еще более страшным голосом, приказал: - Отыщите ее. Лучше
отыщите, не то сам найду…
Дети в ужасе бросились врассыпную.
Младшие тихонько подвывали от страха, старшие из-за угла с тревогой
смотрели на незнакомого, страшного отца, перепачканного в саже,
слезах и земле. Но, испугавшись отцовского гнева, быстро ринулись
на поиски Маринки.
Уж стемнело, а девку все никак
отыскать не могли. На речке ее не было, на пруду тоже. Никто ее не
встречал, нигде ее не видели. Пропала девка, как сквозь землю
провалилась.
Наконец, уже падавшие от усталости
дети, косясь на отца, запросили есть. Агафья хотела растопить печь,
а дров-то возле печи и нет. Послала обоих старших в дровяник за
дровами. Почти сразу Егор, белый, как мел, влетел в дом и, отыскав
отца круглыми от ужаса глазами, почти прошептал: