Но все тщетно. Политический
дилетантизм, недоговороспособность и тщеславное упрямство кайзера,
помноженные на затаенный хронический страх нового «Копенгагена»,
загнали-таки Рейх за точку невозврата. В МИДе воцарился
самоуверенный авантюризм Ягова, покрываемый внешнеполитическим
дилетантизмом канцлера Бетмана и всеобщим низкопоклонством перед
Экселенцем. Катастрофа стала неотвратимой…
Кстати. Маленькая ремарка. Ведь никто
в Германии тогда, ни кайзер, ни Тирпиц, ни Бетман, ни Ягов, так и
не осознали, что те времена, когда британский адмирал мог по
обстоятельствам, собственноручно запалить войну, канули в Лету
вместе с последним вздохом отходящего в Мир иной лорда Нельсона. С
той самой минуты британский политический истэблишмент держал своих
флотских в железной узде. А политические резоны не позволяли
Лондону лезть в драку первым.
Безусловно, роль Вильгельма II в
развязывании мировой войны - главная. Германия первой формально
объявила ее России и Франции. И все ссылки на русскую мобилизацию и
т.п. - аргументы «в пользу бедных». Поэтому, как тогда, так и
сейчас, некоторые немцы, склонные упрощать ситуацию в поисках
смягчающих вину нации обстоятельств, лукаво называют своего кайзера
душевнобольным человеком. Враньё! При всех его срывах, депрессиях и
шокирующих выходках, ни сумасшедшим, ни слабоумным он не был.
Конечно, две главных прискорбных
черты его характера - необузданная гордыня и подспудная трусливость
- порождали не менее уродливые производные. С которыми теперь
предстояло считаться нашим героям, Государю и всей российской
государственной машине. Но тут уж ничего не поделаешь: ведь
выбирали-то, в итоге, не билеты в рай, а меньшее из зол. Ибо иудины
поцелуи англосаксов и ротшильдовской «семибанкирщины», - это куда
страшнее. Тут вам и ипатьевский подвал, и еще десятки миллионов
смертей.
***
- Так что, полный порядок, Ваше
величество. Со слухом у Вас все замечательно, - Вадим сдержанно
улыбнулся, - Могу ли я считать на этом мою миссию исполненной?
- Не спешите, мой дорогой. И…
поставьте ЭТО еще раз, будьте добры, - Вильгельм задумчиво и
грустно вглядываясь в туманную дымку, смазывавшую проплывающие за
стеклом сады, хутора и шпили кирх варшавских предместий, кивнул в
сторону смолкшего в углу салона «Берлинера»…
И вновь, властно и печально, плавно
сплетаясь в текучем ритме со сдержанным перестуком вагонных колес,
единовременно осеняя их и величием Небесной вечности, и напоминая о
кратости земного бытия, полились в самую душу органные аккорды…