Илон задумался. Что бы по этому
поводу сказал этот придурок Шварц? Вас подсознательно тянет к Мэй,
потому что вы видите в ней свою мать, перед которой испытываете
вину и которой вам не хватает. И это было чистой правдой. Мэй тоже
была невысокого роста, соблазнительно пухленькой, с черными
волосами до плеч, часто улыбалась и… Какое счастье, что они никогда
не говорил о ней!
— Ты — чудо, — Илон провел ладонью
по ее обнаженному плечу и поцеловал в щеку.
В этот момент в его голове прозвучал
знакомый женский голос с легким механическим отзвуком:
Доброе утро, Илон. Аэрокар
прибудет через тридцать минут.
— Доброе утро, Ма. — Ему нравилось
общаться с корешком как с живым человеком, будто Ма стояла перед
ним, а не была всего лишь нейронной паутинкой, заключенной в
крошечное ядро микрочипа. — Уже собираюсь.
Он перебрался на край кровати,
свесил ноги, купаясь в лучах утреннего света, и грубо провел
ладонью по лицу, желая окончательно прогнать тень дурного сна. За
панорамным окном простиралось голубое небо в бело-желтых пятнах
облаков, где-то за ними пряталось солнце.
Взгляд упал на прикроватный столик,
где в бледном, чуть мятом стакане, наполненном угольно-черной,
ноздреватой землей прорастал генокот. Мэй давно думала о зверьке. И
три дня назад они купили семечко. С тридцатипроцентной скидкой.
На самом деле, если бы пришлось
выбирать, Илон предпочел бы пса, небольшого, с длинными ушами, —
что-то вроде бигля или спаниеля. В детстве у него была собака —
добродушный пес по имени Бадди. Он смешно бегал вокруг него на
коротких лапах, потряхивая ушами, и старательно вылизывал ему
ладони, словно они были сахарными… Кошек Илон не любил никогда, и
они отвечали ему взаимностью. Среди них он провел полжизни и не раз
прибегал к матери с исцарапанными руками, чтобы она обработала
раны. Но то были настоящие кошки — ловко прыгающие по деревьям,
крадущие еду со стола, дико орущие по ночам и дурно пахнущие.
Котенок из стакана должен был вырасти иным — ласковым, тихим,
душистым и размером не больше яблока. В этом их всеми возможными
способами пытался убедить продавец — веселый и лысый мужчина лет
сорока: «О, нет, нет! Что вы?!! — восклицал он, мастерски успевая
вставлять лучезарные улыбки между словами. — Никакого неприятного
запаха, никакой линьки… Есть рыжие, черные, серые, лиловые, красные
и зеленые. На любой вкус и почти даром».