Конечно же, естественный для кошек
окрас Мэй отмела сразу, остановившись на зеленом с серебристыми
полосками. На голограмме он и вправду смотрелся мило. Илон не стал
спорить и заявлять, что таких котов не существует в природе, зная о
страсти Мэй к ярким, вызывающим краскам и их бесчисленным
оттенкам.
До встречи с ней он предпочитал
носить строгую, неброскую одежду стального или черного цвета, а по
праздникам что-нибудь серо-голубое. Теперь вся его одежда выглядела
так, словно сбежала из гардероба безумного клоуна. На ней все время
что-то шевелилось или клокотало: веселые оживающие аппликации на
футболке или рубашке, сандалии со звуком цокота лошадиных копыт…
Однако он и подумать не мог, что со временем не только привыкнет к
странному гардеробу, но и начнет находить его удобным и забавным.
Новая одежда делала его раскованным. Она нигде не натирала, в ней
он почти не потел и чувствовал себя свободно, как белый парус,
раздуваемый ветром.
За три дня генокот из семечка
превратился в розовый комочек. Глазки еще не открылись, кожа не
обросла шерсткой, даже не покрылась пушком, но уже сейчас можно
было разглядеть мордочку, лапки и хвостик. Зародыш лежал на темной
бархатистой поверхности стакана, свернувшись клубочком, и еле
заметно подрагивал в полупрозрачной маслянистой пленке.
Илон сонно поднялся и побрел в душ,
чувствуя на себе осуждающий взгляд Мэй. Она не разделяла его
увлечение, его страсть — ревновала, но всегда отпускала и ждала.
Зоя все время попрекала его по сущим пустякам, включая его
непонятную и совершенно бесполезную деятельность в стенах Цитадели.
Хотя, если подумать, он работал в ней совсем немного: три неполных
дня в неделю, с утра до обеда, если не происходило ничего
экстраординарного. И, кого он обманывает, работал бы больше, если
бы Совет ему позволил. Но, увы, в Лост Арке он был не единственным
человеком, желающим потрудиться на всеобщее благо. С другой
стороны, Мэй тоже можно было понять: вместо того, чтобы проводить с
ней все свободное время, он трижды в неделю садился в аэрокар и,
вспенивая облака, летел неизвестно зачем.
С этой мыслью Илон закрылся в
душевой кабинке и уткнулся в зеркало, откуда на него глядел
невысокий, крепкий и загорелый мужчина лет тридцати, с чуть
раскосыми темно-серыми глазами.