— Владимир Егорович, что-то случилось? Вы…
— Да! — выкрикнул тот в ответ и затараторил, точно его прорвало.
— Тут такое дело, Татьяна Ильинична, отцу вчера ночью совсем худо
стало, мы его срочно в больницу отвезли, да… Так что зря вы
таксиста отпустили. Хотите я вас до станции довезу? Оденусь
только…
— Как же… — всхлипнула женщина. — Я ведь, когда уезжала, все в
порядке было… Что с ним?
— Да, знаете, — начала выдумывать Женя на ходу, — После вечерней
кормежки захрипел, за грудь хватался, что-то с сердцем. Мы сразу
его в машину с вещами, и в Сухаревскую на всех парах…
— А анамнез-то?
— Не волнуйтесь, все с собой взяли, и анамнез тоже, — заверила
Женя.
— Да как же взяли-то? — растерянно протянула сиделка, показывая
краешек серой картонной папки, торчащий из сумки. — Вот же медкарта
его-то… Как же взяли…
В воздухе повисло напряжение. Тяжелое и густое, точно кисель,
оно заставляло двигаться медленно и осторожно, а каждое слово
становилось тяжеловесным, монументальным. И над каждым стоило как
следует подумать.
— Женечка, скажите, могу я видеть Егора Семеновича? С ним что-то
случилось, да?
Девушка не знала, что ответить. Взглянув на мужа, она побелела —
тот стоял, не шелохнувшись, точно восковая фигура и, казалось,
сейчас потечет, беззащитный под лучами летнего солнца. Плана у него
явно не было. Когда Женя открыла рот, Владимир тоже заговорил, и
звучало это как бессмысленная мямлящая какофония. В нее вплетался
точно аккомпанемент какой-то до боли знакомый гул, похожий на
пчелиное жужжание, разносившийся, будто со всех сторон, но
сосредоточенный где-то совсем рядом.
— В общем, такое дело… Татьяна Ильинична… С дедушкой случилась…
Мы недосмотрели…
— С дедушкой все хорошо! — вдруг чистым и ясным голоском
оповестила Агния, после чего подмигнула отцу, — Он сейчас
выйдет!
— Принцесса, ты забыла, наверное, — поспешил вмешаться Владимир,
— Мы же вчера…
Грохот, раздавшийся откуда-то из дома, прервал его. Это был
мощный, сокрушительный удар, да такой, что доски крыльца под ногами
Жени завибрировали.
— Артем? — позвала она себе за спину, но ответ раздался
откуда-то сверху.
— Мам? — подросток высунулся из окна, растрепанный и заспанный —
явно только что из постели. — Ты это слышала?
— А это не ты?
— Нет. И не вы?
— Здравствуй, Артем, — помахала рукой Татьяна Ильинична и
прищурилась с хитрецой — обычно с таким лицом учителя ловят
проштрафившихся младшеклассников на невыполненной домашней работе и
произносят уже почти каноничное «Воспаление хитрости, значит?». —
Артем, спустишься к нам, пожалуйста?