Новый удар сотряс дом, да так, что зазвенели стекла. Послышался
какой-то треск и скрип, точно кто-то своротил люк подвала.
— Что у вас там происходит, мм? — пожилая сиделка явно
вознамерилась поиграть сегодня если не в Шерлока Холмса, то хотя бы
в миссис Марпл.
— Володь, что это? Мне страшно! — со слезой в голосе спросила
Женя, но муж не успел ответить.
Дверь на крыльцо распахнулась резко, с силой, да такой, что
снесла стоппер и врезалась в стену, выбив из нее облачко пыли. Уже
видя расширившиеся глаза Татьяны Ильиничны, слыша, как тоскливо и
напугано подвывает Женя, Владимир знал, что увидит за своей спиной.
Перед глазами уже выстроилась картинка. Неужели он не добил отца, и
тот, пролежав целую ночь и истекая кровью в погребе, все же выжил и
теперь… Теперь его посадят. Не успеет приехать и «разрулить» Марьян
Константинович. Женьку, Артема и его принцессу будут таскать на
допросы, а самого его уволят задним числом и посадят на обычную
«черную» зону. Хорошо еще, если без строгача. Одно радовало — он
все же не убийца.
Но уже обернувшись, Владимир понял, что ошибся. Похожая на
привидение фигура торчала в дверном проеме, покачиваясь из стороны
в сторону. Замотанный в окровавленную простыню Егор Семенович
конвульсивно подергивался, то и дело резко напрягая и выпрямляя
какую-нибудь конечность, точно разминаясь на физкультуре.
Рука сама потянулась вперед, сознание отрезало эти ненужные,
неважные всхлипывания Жени, оханья Татьяны Ильиничны и попискивание
Агнии: «Живой, смотрите, вот дедушка, живой!» Схватившись за ткань,
он резко сдернул простыню с отца. Та зацепилась за что-то, пришлось
потянуть сильнее. Что-то больно резануло по ноге и со стуком упало
на доски крыльца — ножницы, покрытые бурой кровавой ржавчиной. За
спиной раздался вой, синхронный вой двух женщин, лицезревших самое
настоящее темное чудо воскресения. Бледная кожа, трупные пятна на
плечах и дряблых бедрах — там, где простыня была натянута особенно
сильно, точно «синяки» на яблоке. Распахнутая пасть источала
зловоние — обычный запах старческих гниющих зубов. Все можно было
списать на ночь в подвале, на старость, на что угодно. Все, кроме
явственных пятен Лярше, деливших глаза надвое черной полоской.
— Живой! Живой! — попискивала Агния, и тело старика принялось
выполнять какие-то невероятные кульбиты — локти с хрустом за
голову, ноги выкручивались, с тяжелым мертвым стуком выбивая пыль
из досок пола. «Трупное окоченение» — холодно подумал Владимир. —
«Ему тяжело двигаться». А мертвец тем временем неловко, потряхивая
головой в седых космах, приближался к его принцессе. Он кинулся
наперерез ходячему трупу, но тот с легкостью отбросил мужчину в
сторону, точно штурмовой таран. В ребрах болезненно хрустнуло.
Приплясывая, точно марионетка в руках неопытного кукловода, кадавр
приближался к Агнии.