Крики не прекращались ни днем, ни ночью. Засыпала чета Карелиных
со снотворным.
— Я не знаю! Что ты хочешь, чтобы я сделал? Начнем возникать —
она нас просто убьет.
— Не убьет. Я знаю. Она все еще наша дочь. Все еще маленькая
девочка. Я не знаю, что с ней произошло, но… Она не изменилась
внутри. Осталась такой же. Она все еще любит сказки, блинчики,
прятки… и тебя.
— Знаешь, — перед глазами Владимира пронеслись картинки, одна
другой жутче — задушенный щенок, размозженный молотком бельчонок,
огромная дыра в спине Татьяны Ильиничны, — Это меня и пугает.
Владимир проснулся от непонятной тревоги. Что-то в доме было не
так. Он усмехнулся этой мысли — «не так» было все. Постоянное
гудение, наполнявшее стены, уже, кажется, независимое от Агнии.
Артем, бьющийся головой о стену в своей комнате в тщетных попытках
заглушить боль. Два оживших мертвеца в погребе...
Вот оно! Стук. Тихий, еле заметный. Точно кто-то долбит ножкой
стола по мягкому ковру. Ковру, прикрывающему люк, за которым лежит
с пробитой сонной артерией труп его отца, а рядом — сиделка с
огромной дырой в груди.
Осторожно, стараясь не разбудить Женю — даже под воздействием
снотворного ее сон оставался некрепким, хрупким — он слез с
кровати, опустил сначала одну, потом другую стопу на доски пола.
Осторожно шагая по скрипучему паркету, Владимир приблизился к
ступенькам. Выдохнув, он все же решился и сбежал одной короткой
дробью в самый низ, застыл, прислушался — не разбудил ли кого?
Вроде нет. Слышно было лишь тонкое подвывание Артема и стук ножки
стола об ковер.
Осторожно отодвинув тяжелую мебель и приподняв ковер, он,
поколебавшись, приоткрыл крышку люка. Хорошо, что не успел снять
цепь, удерживающую квадрат деревянного полотна — из щели тут же
высунулась рука. Бледная, подвижная, как разбуженный паук, она
принялась обыскивать пространство вокруг люка. Бессмысленно
пометалась, подергалась и принялась трясти кусок цепи, обернутый
вокруг дужки.
— Папа? — проронил Владимир еле слышно, ничуть не надеясь на
ответ.
— Да. Это мы, — прошелестело из подпола. — Ты слышишь нас?
— Да. Слышу. Слышу, папа! Ты…
— Мы мертвы. Этого уже не исправить. Но кое-что еще можно. Она
коснулась крови своего отца?
— Агния? Ты о ней?
— Да. Она коснулась…
— Нет. Нет, она нас не трогала, — с каким-то внутренним
содроганием произнес Владимир, после чего добавил. — Пока.