— Бред, — Владимир отбросил в сторону медкарту. Потом, подумав,
все же взял ее брезгливо, за корешок, вышел на улицу. Открыл машину
с ключа — чтобы сигнализация не сработала — и забросил папку между
сиденьями. Кинул невольно нервный взгляд на руль. Тот снова был
черный, обитый пористой кожей, с выемками под пальцы — как
положено, но стоило ему потянуться к рулевой колонке, как тот потек
дерьмом на сиденье, а на месте спидометра бешено завращался
гигантский, нездорово-желтушный глаз.
Когда Владимир заходил в дом, лестница возвестила о чьем-то
спуске скрипнувшей верхней ступенькой. Владимир спешно забросил
взятый им из гаража предмет куда-то за вешалку, тот упал, громыхнул
и завалился за комод. Увидев сонную, бледную, с синяками Женю, он
облегченно выдохнул.
— Это ты…
— Да. Агния еще не просыпалась?
— Просыпалась. Я отправил ее обратно…
— Володь, — шепнула Женя быстро, еле слышно, тряхнула головой,
сбрасывая остатки сна, — Нужно что-то делать…
… Она заходила к Артему буквально пять минут назад. Помялась
перед дверью недолго, слушая, как ее сын завывает от боли и
колотится о стены. Все же решилась открыть.
В нос ударил сильный запах нечистот — последнюю ночь беднягу
мучил понос, но сил дойти до туалета у него уже не было.
Испорченная простыня валялась на краю кровати, свернутая комом. Сам
же подросток сидел в углу, голый и грязный. Кожа желтая и
шелушащаяся, кости просвечивали, точно у пленника концлагеря. Глаза
его были выпучены, а ладони зажимали рот, точно он боялся сказать
что-то ужасное. На светлых волосах слева запеклась кровавая корка,
лоб покрыт ссадинами.
— Милый… Дай я посмотрю. Ну же. Иди к маме…
Бедняга жался в угол и мотал головой — малейшие колебания
воздуха, пылинки, изменение температуры, даже звук собственных
стонов причиняли ему боль. А что будет, если рот открыть? Об этом
он даже думать не хотел. Все его существо подчинилось одной просто
функции — минимизировать собственные страдания. Для этого он
избегал жидкостей, движения, речи, еды, изменения температуры и
позы — все, лишь бы боль не вернулась. И, если повезет, если
удастся превратиться в статую, отбить голову до полной потери
чувствительности, чтобы нервные окончания, перегруженные потоком
раздражителей немного поутихли, то можно будет ненадолго
уснуть.