— Я тоже. Отец что-то
расхворался.
Она вытерла слезы и подняла на
мужчину затравленный взгляд.
— Не плачь, — он задумчиво погладил
ее по голове. — Все будет хорошо.
Может быть. Если он...
Он поймал ее взгляд и медленно
склонился к карминовые губам, соленым от пролитых слез.
Едва ощутимое прикосновение заставило
девушку покраснеть.
— Никому не разрешай больше так
делать, — грозно потребовал кузнец отстраняясь. У Рины
вырвалось:
— Так то не другие, а ты.
Яромир улыбнулся и протянул ей руку,
помогая встать с земли...
...Она бежала сломя голову. Бежала в
единственное место, где ее могли защитить — в кузницу. Она знала,
что Яромир часто оставался там до полуночи. Вслед ей несся рык
полупьяного отца. Ну, хоть Игнас успеет увести мать, пока они в
догонялки играют.
По пути встретилась Даниса, но ничего
не сказала, лишь посторонилась, уступая бегущей дорогу. Азарина
добежала до кузнечной лавки, юркнула в приоткрытую дверь, задвинула
ночной засов, и только потом обернулась.
Никого.
— Яромир?
Стон. Она бросилась за стойку и с
ужасом увидела сидящего на полу кузнеца в окровавленной
рубашке.
— Яр!
Он приоткрыл глаза.
— Аза... Мне так больно...
— Сейчас я что-нибудь найду... — она
присела рядом и взяла его руку, рассматривая разбитые костяшки
пальцев. — Тебя надо перевязать.
— Нет, Аза, — он вдруг схватил ее за
плечи, притянул к себе. — Мне здесь больно, — мужчина ударил себя в
грудь. — Здесь. Отец умер.
Девушка не знала, что сказать. Дон
Жар только недавно сидел на крыльце лавки и курил тижийскую
самокрутку, рассказывая собравшейся вокруг него малышне забавные
байки.
— Не может быть...
— Аза, обними меня...
И она обняла. Терпела запах крепкого
алкоголя, шарящие по телу руки, полупьяный-полусонный бред убитого
горем мужчины.
— Ближе всех был... никто так ко мне
не относился, только он да ты, да еще Даниса... Волком выть...
Илендская сталь — лучшая... Брат далеко... Остался я один... Хочешь
сватов пришлю хоть завтра?
Он посмотрел в ее карие глаза, как ей
показалось, почти трезвым взглядом.
— Хочу.
— Не прогоняй меня...
Она осталась. Покорилась его воле.
Как она могла отказать человеку страдающему, человеку, с коим
собиралась прожить бок о бок всю последующую жизнь? Он никогда не
жалел для нее доброго слова или ласкового взгляда, грех и ей
жадничать. Пара недель ничего не изменят. Давно ведь решила: с ним
жить буду — или ни с кем другим. А тут "сваты"...