— Осторожнее!
Либена, потирая ушибленной локоть, обернулась.
Большая темная тень надвигалась на нее. Она была выше, эта тень,
сильнее и имела на нее, Ли, право. Тьма в человеческом обличии. Так
было не раз, она помнила.
Дай руку, Либа. Так надо.
— Нет! — Либена в ужасе выставила перед собой ладонь. — Не
подходи!
Офицер замер, удивленный и немного уязвленный ее реакцией. Женщина
тут же, словно опомнившись, прижала руку к груди и дрожащими губами
прошептала:
— Простите...
Из правового коридора появился
Чеслав, видимо, услышал крик.
— Отец! Что вы с ней сделали? — он
посмотрел на гостя полным ненависти взглядом и подхватил мачеху на
руки.
— Не злись, Лав, — женщина украдкой
бросила на сида виноватый взгляд. — Я просто была невнимательной.
Кто-то опять разлил на лестнице масло.
— Что-нибудь болит?
— Нет.
Забытый хозяевами, сид Гарне с
неудовольствием наблюдал, как Чеслав несет на руках свою мачеху в
сторону ближайшей гостиной, а та в ответ доверчиво обнимает мужчину
за шею.
Возможно, все будет гораздо сложнее,
чем ему казалось ранее.
В темноте звуки воспринимаются
совсем по-другому. Лёгкий скрип половиц или жужжание жука кажутся
грохотом тижийского бубна. А звук падающих капель — громким стуком
Вечных часов, что стоят посреди столицы, возвышаясь даже над
дворцом господаря, и отсчитывают время его правления гулкими
ударами чугунных молотов по таким же наковальням. Говорят, первый
господарь Лихобор Велич имел прозвище Кузнец, и Вечные часы,
созданные незадолго до его смерти, чародеи зачаровали на его крови.
И теперь звон их раздавался днём и ночью над центром Стольграда, но
ночью он слышался редким прохожим куда более грозным и громким.
Тьма способствует усилению восприятия.
Кап... Алая капля срывается с
ножа и падает, рассекая сумрак красным следом. Падение — целая
вечность. Капля касается пола — и разбивается мелкими брызгами,
окрашивая доски в красное. Через красное прорастает тьма, она
пожирает кровь, доски, и воздух, заполняя собой все пространство.
Дышать нечем.
— Дыши, Ли, дыши.
Голос, разрезающий тьму, тих. В нем
только беспокойство и усталость, но память дорисовывает грозные,
требовательные нотки. Она ненавидит этот голос. Она любит этот
голос. Она подчиняется.
— Дыши, Ли.
Руки в перчатках касаются лба.
Неужели он и спит в них?