— Миколас дон Оддин прибыл с приказом
от имени Великого Господаря!
В комнату чеканным шагом вошел
высокий юноша в форме столичного гарнизона. Темно-русые волосы его
были собраны в аккуратный короткий хвост, над левой бровью белел
маленький почти незаметный шрам. На рукаве блестела треугольная
лейтенантская нашивка.
Невзор встал, прислонил обе ладони к
груди, скрещивая кисти рук.
— Слава Великому Господарю!
— Слава Серземелью! — ответил юноша,
повторяя жест офицера. Учитывая, что в руках он держал запечатанный
пакет, смотрелось это несколько комично. Вен Борз многозначительно
хмыкнул, Невзор, не обратив на это никакого внимания, сел.
— Миколас, почему сразу не доложил о
себе?
Юноша бросил настороженный взгляд на
гостя и покраснел.
— Генерал, я...
— Мы с ним в дверях столкнулись, —
перебил секретаря аристократ. — И я попросил мальчика не торопиться
и зайти, когда услышит стук в дверь.
Сид Гарне недовольно посмотрел
сначала на валяющуюся на полу статуэтку Чести, затем — на
лейтенанта. Тот бросился к двери, подобрал предмет искусства и
вернул на положенное место — между Доблестью и Милосердием.
— Миколас, разве твой начальник —
уважаемый вен Борз? Если тебе передали срочный пакет, ты должен
немедленно отдать его лично мне в руки, а не ждать разрешения от
постороннего лица!
Юноша покрылся красными пятнами и
вытянулся в струнку.
— Разрешите доложить?
— Разрешаю.
— Распоряжение от канцлера! Приказано
отдать лично вам в руки!
Подчиненный шагнул вперед и протянул
генералу документы. Пока друг расправлялся с бумагами, аристократ
взял одну из девяти деревянных статуэток, расставленных на столе в
особом порядке.
— Не ругай юношу, Зор. Ты знаешь,
меня сложно переспорить. «Упрям, словно ослиное стадо!» — так,
кажется, ты меня охарактеризовал на второй день нашего тесного
общения? Не думаю, что то, что прочтение сего документа было
отсрочено на пару минут, играет особую роль. Ты просто узнаешь
плохую весть чуть позже.
— Почему плохую? — удивился генерал
словам друга.
— Ну, считай меня провидцем.
— Провидцев не существует.
— Зато существуют умные люди, хотя бы
изредка пользующиеся своей головой по ее прямому назначению.
— Для завивания волос? — уточнил
Невзор и достал из пакета приказ. По мере прочтения лицо его, и без
того не обладающее ни каплей красоты, становилось еще более грубым
и мрачным. Мужчина недовольно поджал тонкие обветренные губы,
прищурился, словно смотрел не на бездушную бумагу, а на
дезертира-предателя, и наконец почесал кончик длинного носа — знак
крайней озабоченности и недовольства.