По лестнице спустилась женщина в
дорожном плаще и шляпке с вуалью, отвлекая посетителей от их бесед.
Впрочем, черноусый кузнец ее не заметил — все смотрел на хозяйку
постоялого двора. Азарина же, наоборот, тут же отвлеклась на
постоялицу.
— Уважаемая, куда же вы? Скоро
ночь!
Аристократка с чувством сжала ее
пальцы.
— Я вам весьма благодарна, —
прошептала она. — Но здесь не спрячешься. Слишком беспокойный
город. Да и близко. Мне нужно уехать.
Они прошли в узкий коридорчик, затем
на кухню.
— Вы...вам есть, куда ехать-то? —
спросила Азарина, собирая в корзинку поесть.
— Возможно.
Горожанка вспомнила, как моталась по
сараям и чуланам с маленьким братом.
— Я вам благодарна, — девушка взяла
корзинку, а хозяйке протянула голубую жемчужину. — Это настоящая.
Вы за нее хорошую цену получите.
— Не надо.
— Но...
— Я не оголодаю, — отрезала Рина,
хмурясь. — Всегда найдутся бобыли, что зайдут поесть да на жизнь
пожаловаться. А вам платить не за что, вы и прожили-то всего
ничего. Комнаты все равно простаивают, как студенты-практиканты
съехали.
Девушка застыла в
нерешительности.
— Спрячь, — грозно, словно была лет
на двадцать старше девушки, а не на пять-семь, сказала Азарина. —
Тебе ребенка ещё растить.
То ли тон, то ли сами слова
подействовали, но беременная убрала жемчужину обратно в расшитый
бисером мешочек. Почти пустой мешочек.
— Благодарю.
Ей было неловко, Азарине, почему-то
чувствовавшей себя значительно старше и мудрее собеседницы, тоже.
Вроде и не положено так разговаривать с аристократкой, но та
девочка ещё, и глупая, как Рина в свои семнадцать. Жалко ее.
Женщина метнулась к заветной коробке в углу, взяла кулёк, сунула
быстро в корзину, придавила куском сыра.
Заржали кони.
— Вот и вещи уложили, — спохватилась
гостья. — Что ж... Прощайте.
— Здравствовать вашему роду.
— Ик!
Неловкое прощание было нарушено
мужским иканием. Вадим прошел внутрь помещения, закрыл дверь,
изогнул губы в шальной улыбке.
— Как трогательно!
Беременная взяла корзинку и, не
оборачиваясь, выскользнула на улицу.
— Дура.
Азарина подошла к мужчине ближе,
принюхалась и, учуяв запах спиртного, скривилась.
— Нажрался все-таки.
Аристократ сел за стол, схватил с
него морковку и начал ее грызть.
— А ты дура. Отдала мои портретники
этой беглянке. Сама на что жить будешь?
— Вы у меня не один кормитесь,
проживу как-нибудь. Да и студенты должны опять приехать по осени.
Почва у нас какая-то удивительная, все никак они ее не
наисследуются. Игнас вон при генерале теперь, ему и я, и дом этот
без надобности. А на одну меня еды всегда хватит. Вы, уважаемый, не
чужие, а свои деньги лучше считайте.