- Да, Гюнтер, минуточку... Барон
Вилибальд фон Лангерман-Эрленкамп потер ушибленное колено,
поморщился и начал аккуратно, чтобы не потревожить отчаянно
болевшую ногу, выбираться из бронетранспортера. Ногу он ушиб два
часа назад, выпрыгивая из командирского 'Хорьха-830' во время
налета русской авиации... Несмотря на прошедшие проливные дожди,
Ганомаг' дополз практически до самой линии окопов, но и оставшиеся
несколько десятков метров по раскисшему полю показались генералу
бесконечно длинными. Прихрамывая, оскальзываясь на размокшей
глинистой почве и непрерывно чертыхаясь, барон добрался до места,
которое он хотел увидеть своими глазами. Собственно, он не увидел
ничего такого, чего бы он не видел ранее: неглубокие, отрытые
наспех окопы, практически полностью разрушенные огнем гаубиц и
минометов, изломанные, похожие на тряпичные куклы тела людей в
незнакомой форме, покрытой пятнами камуфляжа.. Он видел такое не
один раз, и в Польше, и во Франции... Обычное дело - чтобы
задержать стремительный бросок панцерваффе, противник выдвигает
наспех собранный малочисленный заслон. Для того чтобы сбивать такие
заслоны, и предназначен передовой отряд. Обычно нескольких минут
сосредоточенного огня автоматических пушек легких танков и
пулеметов вполне хватало, чтобы противник был уничтожен или
рассеян, а его оружие приведено к молчанию. Но не в этот
раз...
Барон ехал в колонне первого батальона
35-го танкового полка, когда движение замедлилось, а потом и
остановилось. Вскоре приехавший из головы колонны посыльный
доложил, что передовой мотоциклетный дозор обнаружил вражеские
укрепления около моста через реку Мухавец, и что разведбатальон
майора Шрамма готовится с хода атаковать противника. Впереди
послышались выстрелы автоматических 20-мм пушек "двоек" и треск
пулеметов, затем раздался очень мощный взрыв, еще несколько,
послабже, а затем сливающаяся воедино канонада гулких хлопков - как
будто одновременно стрелял целый дивизион легких минометов... И
все. Передовой отряд майора Шрамма перестал существовать, вместе с
самим майором. Генералу доложили, что лихой командир разведчиков на
своем танке ворвался на мост, и в этот момент русские привели в
действие исключительно мощный фугас, после чего открыли огонь из не
то крупнокалиберных пулеметов, не то автоматических пушек. Их
огнем, а также выстрелами из неизвестного ручного противотанкового
оружия (причем огневые позиции оказались очень хорошо
замаскированы) все танки и бронемашины передового отряда были
подожжены, а спешившиеся гренадеры оказались под минометным
обстрелом. Генерал понимал, что в тот момент он совершил ошибку:
нужно было атаковать русских по всем правилам, подтянув артиллерию,
но 103-й артполк застрял где-то в конце колонны, а высокие откосы
отличного четырехполосного шоссе (кто бы мог подумать, что в России
есть такие дороги!) и тянувшиеся вдоль шоссе мелиоративные канавы
не давали быстро выдвинуть его вперед. И он приказал атаковать теми
силами, что были в голове колонны: двумя батальонами 35-го
танкового полка Хейнриха Эбербаха (кстати, единственного танкового
полка, оставшегося в его дивизии после того, как 36-й полк отдали
во вновь формирующуюся 14-ю танковую), и остатками разведбатальона
при поддержке батальона мотоциклистов. Ну а в хвост колонны был
передан приказ любыми силами расчистить дорогу и пропустить вперед
саперов - дивизии второй танковой группы и так отставали от
намеченного графика, до Кобрина оставался всего какой-то десяток
километров, а необходимость постройки переправы увеличивала
задержку еще на несколько часов. Впрочем, в тот момент барон
считал, что действует правильно, и был уверен в успехе: почти
четыре десятка 'троек' и 'четверок' с опытными, проверенными в боях
экипажами - это серьезная сила. Огневые позиции русских будут
расстреляны с дальней дистанции (согласно докладу, все выстрелы по
танкам передового отряда были произведены с дистанции 150-200
метров), ну а автоматическим противотанковым ружьям, или
крупнокалиберным пулеметам, или что там уж у русских есть, панцеры
не по зубам...