Хуньяди сидел верхом на огромном
широкогрудом жеребце и внимательно вглядывался в ночную тьму. Мне
показалось, он пытается разглядеть что-то на стенах города. Когда
все командиры собрались на холме, он обернулся к ним и
проговорил:
— По моему знаку начинайте! — бросив
эту фразу, воевода вновь устремил свой взор на стены.
Все вокруг стихло, ни одного звука не
доносилось ни с нашей стороны, ни со стороны безмятежно дремавшего
города. Только холодный осенний ветер чуть слышно шумел опавшей
листвой, развевая наши знамена и флаги.
Время шло. Напряжение нарастало с
каждой минутой, но воевода, подобно каменному изваянию, по-прежнему
сидел неподвижно и, не отрываясь, глядел в сторону Софии, точно
надеясь разрушить стены города одним лишь своим взглядом. Следуя
его примеру, все командиры застыли на месте и боялись даже
пошевелиться, полагая, видимо, что это может расстроить все замыслы
их командира.
Я тоже неотрывно наблюдал за городом,
хотя и не знал, какой сигнал ожидает получить Хуньяди. Спустя еще
примерно полчаса, когда нервы у всех были и вовсе на пределе, я
заметил на одной из башен Софии слабый огонек, который двигался то
вправо, то влево — видимо, какой-то человек размахивал зажженным
факелом. Вскоре условный знак заметили все, и обстановка немного
разрядилась, однако Хуньяди продолжал ждать, не выказывая никаких
эмоций и не двигаясь с места. Генералы были немного озадачены таким
поведением воеводы, однако вскоре огонь вспыхнул и на другой
башне.
Тогда Янош Хуньяди глубоко вздохнул и
отер пот со лба. Похоже, за непроницаемой маской в эти минуты
скрывалась целая буря эмоций.
— Начинайте, — хрипло произнес он, и
командиры тут же бросились к своим отрядам.
Через несколько минут армия
крестоносцев пришла в движение, и вскоре я увидел, как по полю
маршируют отряды закованных в броню латников, следом за которыми
выдвигалась легкая пехота и лучники.
Крестоносцы были разбиты на штурмовые
отряды по три-четыре сотни человек в каждом. Атакующие двигались
организованным строем, стараясь производить как можно меньше шума.
При этом я заметил, что никакой осадной техники у них не было.
Когда передовые отряды оказались почти у самых стен города, ворота
Софии, словно по мановению Божьей десницы, открылись и нападающие
устремились внутрь.