Восточная Римская империя
просуществовала более тысячи лет и по праву может считаться
долгожителем. Но ничто не длится вечно...
* * *
В последние дни осени 1443 года в
Константинополь вернулся царевич Феодор.
Царевич вступал в город подобно
победителю — по дороге, усеянной лепестками роз, под звон колоколов
и радостные возгласы толпы. Особенно радовались противники
церковной унии. Наиболее вероятный претендент на престол уже не
скрывал, что после смерти Иоанна разорвет постыдное соглашение с
католической церковью.
Сам Марк Эфесский вышел встречать
Феодора, а тот, спрыгнув с коня, преклонил колени перед
митрополитом, выражая тем свое глубочайшее почтение. Увидев это,
толпа разразилась еще большим восторгом.
— Да здравствует Феодор! — кричали
горожане.
— Веди нас за собой! — отзывались
другие.
Я смотрел на это помешательство с
большой тревогой. Царевич Феодор, который за долгие годы проявил
себя как слабый и никчемный правитель, теперь превратился в любимца
толпы. Люди были готовы обожать его только за то, что он ненавидит
латинян точно так же, как и они!
А позади царевича, разделяя всеобщее
ликование, стояли его верные сторонники — вооруженные, снабженные
деньгами и озлобленные на императора. Им было нечего терять, и они
прибыли в город лишь с одной целью — надеть на Феодора корону
василевса.
Я надвинул капюшон и поспешил во
дворец — император должен выслушать меня, иначе его жизни грозит
опасность!
— Георгий, ты что здесь делаешь? — Из
толпы ко мне протиснулся крупный широкоплечий мужчина. Это был
Андроник, комит императорских
конюшен[3].
— Пришел посмотреть, что за шум, — я
мотнул головой в сторону процессии. — Но теперь спешу во дворец.
Извини.
Я уже хотел уходить, но Андроник
догнал меня.
— Императора сейчас нет во Влахернах,
— сказал он. — Он отправился на службу в Святую Софию.
— Благодарю, — поспешно кивнул я. —
Значит, отправлюсь туда.
— Погоди! — Андроник замялся, было
видно, что он подбирает слова. — Не ходи туда.
— В чем дело? — удивился я. — Почему
мне не следует туда ходить?
Он уставился на меня, перебирая
губами, но так и не выдавил ни слова. Андроник никогда не отличался
исключительным умом и получил свою должность лишь потому, что умел
ладить с лошадьми. С людьми у него получалось хуже.
— Ты язык проглотил? — я начинал
терять терпение.