— Необходимо заключить перемирие с
королем Владиславом, — предложил Исхак-паша, первый после визиря
сановник в государстве. — Наша казна слишком скудна, а времени
слишком мало, чтобы собрать достаточную армию и перебросить ее на
запад.
— Неверные зашли слишком далеко, —
возразил ему Турахан-бей, убеленный сединами ветеран многих
сражений, чья воинственность лишь укрепилась с годами. — Их армия
уже марширует по территории Сербии! Нужно остановить Хуньяди любой
ценой и лишь после заключить мир на наших условиях!
— Войско крестоносцев увеличивается с
каждым днем, — вторил ему невозмутимый и осторожный Саруджа-паша. —
Если мы не вмешаемся сейчас, то потеряем контроль над балканскими
землями.
— А если вмешаемся и потерпим
поражение? — не сдавался Исхак-паша. — За истекший год неверные уже
дважды одерживали победу над нашими войсками!
Напоминание о горьких поражениях
резко обострило споры.
— Давно уже пора призвать к ответу
тех, кто повинен в наших неудачах! — крикнул Касым-паша, молодой и
подающий надежды бейлербей западных провинций империи. — Только
тогда у военачальников пропадет желание сдаваться в плен
неприятелю.
— Кого ты имеешь в виду? — ехидно
спросил Саруджа. — Может быть, Шехабеддина-пашу?
— Именно его! — оживился Касым. —
Такие полководцы — позор для нашей армии. Из-за таких, как он,
неверные осмелились бросить вызов Османской империи, полагая, что
среди сынов Аллаха не найдется достойных воинов, чтобы проучить
их!
— Шехабеддин доказал свою
несостоятельность, — согласился Исхак. — Не следовало платить за
него выкуп, а если и платить, то лишь затем, чтобы потом передать в
руки палачу!
— Пусть для начала отчитается перед
повелителем за свое семилетнее пребывание на посту бейлербея
Румелии, — усмехнулся Касым. — Думаю, там за ним водится достаточно
грехов, чтобы падишах самолично отправил его на плаху.
Эти слова были встречены с
одобрением, однако Халиль уже устал от пустой болтовни.
— Не забывайте, что именно султан
возвел Шехабеддина в должность бейлербея Румелии, — напомнил
визирь. — И только повелителю решать, жить ему или умереть.
Вельможи склонили головы в знак
согласия.
Халиль и сам не питал любви к
Шехабеддину-паше. Заносчивость и высокомерие этого человека,
посеянные на благодатную почву султанской милости, усиливались год
от года. Как полководец Шехабеддин показал себя с наихудшей
стороны, что особенно проявилось в битве у Железных ворот, когда
его восьмидесятитысячная армия была наголову разбита венграми под
командованием все того же Яноша Хуньяди, у которого под рукой было
не более двадцати тысяч воинов. Сам же Шехабеддин попал в плен и
был выкуплен султаном за баснословные деньги.