— Казним тебя, но сперва
посоветуемся, как, — отрезал заим и удалился, а остальные, кроме
человека с топором, присели на траву и стали ждать.
Амарель пошевелился, пытаясь
ослабить верёвки или хотя бы сделать так, чтобы они меньше натирали
запястья. Но тут же замер и со страхом подумал, что и безобидная
рана заставит его потерять немало крови, не говоря уж об
отрубленной руке. Он просто не успеет вызвать своё волшебство!
— Послушайте, — вкрадчиво заговорил
Амарель и умолк. Он не так складно говорил на бей-ялинском языке,
как заим, но постарался собраться с мыслями. — Золото… Хотите
золота?
Взгляды ярлинцев стали пристальными.
Тот, сзади, с топором, тоже наверняка прислушивался.
— Золото? — Старший из них, усатый,
темнее всех лицом, сплюнул. — Ты же нищий! Откуда?
— Я нашёл… в пещере елмауза.
Троица переглянулась. Амарель
торопливо продолжал:
— А вы думали, почему я его не
убил?
— Я слышал, — раздался возбуждённый
голос человека с топором, — в стране желтоволосых так бывало —
сокровища в пещере чудовища! И у нас может быть!
У Амареля мелькнула догадка, что
«страна желтоволосых» — это Афирилэнд, но сейчас не до этого было.
Сделав усилие, чтобы не выдать своей радости, Амарель щедро
пообещал:
— Каждому четверть! Отвяжите меня… я
вас поведу.
Три пары раскосых глаз впились в
него:
— А елмауз?
— Я его усмирил. Поранил только…
лечил всё это время, — тут Амарель не солгал. — А он меня наградил.
Золотом.
— Тебя отвязать, — старший всё не
унимался, — так колдовать начнёшь.
— Не начну, — заверил его Амарель. —
Обещаю…
И здесь он осёкся, вспомнив, что
один раз уже обманул, а обманщику веры нет — и, похоже, жители Ярлы
об этом подумали. Они колебались, смотрели друг на друга.
— А заим и совет? — вспомнил человек
с топором.
Чувствуя, как убегает время, Амарель
снова заговорил:
— Они всё себе! Себе заберут! Лучше
отвяжите меня! Скажете, я исчез… прямо из верёвок! Я же колдун!
— Не так ты силён, а то бы и вправду
исчез, — вдруг усмехнулся старший. — Ладно, пошли к пещере.
Успеем.
И Амарель, наконец-то, облегчённо
вздохнул.
IV
Эсфи медленно, шажок за шажком,
брела вперёд. Храп Ирзы доносился всё слабее — она удалялась от
повозки, то и дело пытаясь разобрать звуки голосов в ночи. Эсфи
кралась по лесу, ощупывала стволы деревьев, через продранные
башмачки касаясь пальцами ног то голой сухой земли, то жёстких
травинок.