Разделив район на сектора, мы
медленно продвигались к плато. Без перерывов – в Темнице нет ночей,
здесь всегда над головой серое небо, – планомерно обследовали метр
за метром, «всматриваясь» в каждую тень. Духи затаились, пытаясь не
выдать своего присутствия. Единственными источниками движения
оставались мы с дриадой и редкие хлопья пепла, слетающие с
небес.
Неподалёку от большой лестницы я
уловил шевеление. Некий сгусток айгаты, совершенно не таясь,
впивался в трепыхающегося духа. Жертва не сопротивлялась. Подойдя
ближе, я разглядел грудную клетку и волочащийся наподобие короткого
хвоста обрывок позвоночника. Раздирая когтистыми пальцами
призрачную плоть беспомощной добычи, покалеченная тварь погружала в
неё лысый череп и впитывала в себя.
А кто это у нас такой бесстрашный?
Раньше я тебя не видел, и ты меня, иначе давно уполз бы. А так
жрёшь себе, на меня внимания не обращаешь. Из новеньких.
Я не спеша, чтобы не спугнуть,
подошёл к трапезничающему духу, вгляделся в знакомый рисунок ауры,
похожий на сеть кровеносных сосудов, закручивающихся в спираль
посредине астрального тела. Точнее, ошмётков, непонятно как
продолживших существование. Обычного духа такие повреждения делают
многократно слабее, а тут поди ж ты, настоящий хищник.
Наконец, учуявшее постороннего
чудовище оторвалось от поглощения айгаты и повернуло ко мне
перемазанную кровью морду.
Дух смертного несёт на себе следы
гибели и не обязательно повторяет прижизненный образ. Иногда вовсе
отличается от внешности телесного сосуда. У магов, колдунов,
отдавшихся Искусству, дух преображается и после смерти начинает
походить на элементаля. Назвавшийся Борокве пустынник, по-моему,
внутренне давно утратил эльфийский и человеческий облик. Лицо
пустынника с трудом угадывалось в вытянутой клыкастой физиономии,
перетекающей в лысый череп, помеченный светящимся клеймом.
– Нашёлся!
Оскалившись, злой дух оторвался от
жертвы и, оттолкнувшись руками, прыгнул на меня. Я легко уклонился
в сторону и придавил ногой шею буйного уродца, угрожая сломать
позвоночник. Угроза не подействовала. Хребет затрещал,
выворачиваясь, а непропорционально длинная рука с костлявыми
пальцами устремилась к моей ноге, поднимая облако пепла.
Что хорошо – в Темнице дух не умирает от, казалось бы,
смертельных повреждений. Вот как сейчас. Я раздавил уродцу шею,
сломал позвоночник, а ему хоть бы хны. Зато боль пленники чувствуют
отлично. Этот, правда, какой-то неправильный попался, с пониженным
болевым порогом.