Допотопный колесный джип — бронированное чудище, предоставленное
телекомпанией, — пробирался по изгаженной улице. Неуклюжий и
надежный механизм с огромными колесами. Заднее стекло помутнело и
пошло трещинами от давней автоматной очереди; для пущей надежности
к внутренним сторонам дверей были приделаны старые бронежилеты. Под
задними сиденьями перекатывались и неприятно звякали пустые
жестянки из-под водки — напоминание о вечно пьяном Смите из DMS, у
которого на днях сломалась развалюха, так что пришлось захватить
его с собой и до самой гостиницы выслушивать сальные намеки его
оператора.
Хесус — оператор, водитель и охранник в одном лице — резко
дергал руль, объезжая воронки и куски бетона. Случалось, машина
проваливалась вниз, затем, шипя пневматикой подвески, резко
задирала тупой нос — это Хесус, доверяя чутью, обруливал по
выбоинам подозрительно ровный участок дороги, на котором не было
привычных в местах скопления беженцев кучек дерьма. Ханна стоически
переносила тряску. Она тоже предпочитала ямы минному полю. Эти
западные окраины — настоящие лабиринты смерти, где стреляют все и
во всех.
Выстрелы то затихали, то вновь начинали греметь, приближаясь.
Время от времени шальные пули выбивали из стен серые облачка.
Иногда дорогу перебегал, пригибаясь, вооруженный человек в пыльной
ветровке или в полувоенной форме; упав на обочине за обломками
автобусной остановки, человек провожал машину изумленным взглядом,
точно увидев танк на детском празднике, но Хесус упрямо
придерживался выбранного курса — они ехали в самое пекло.
Хесус был родом с этой планеты — с Фараджа, или с Хаймата, как
ее называли боши. Далеко отсюда, в Куригу, у него остались жена и
двое детей, во всяком случае, он регулярно перечислял деньги на их
содержание. Конечно же, брак его был пустой формальностью — кто в
здравом уме станет дожидаться человека, добровольно подставляющего
голову под пули? Ханна знала, что Хесус работает на Симанго уже
четвертый год. Она у него — пятый по счету корреспондент. Второй
его подопечный слишком увлекался местным вином, глуша в себе страх
смерти, и однажды, перебрав розовой жидкости, выскочил на обочину,
не в силах терпеть желания отлить — прямо на усик мины-лягушки.
Отметины на правой передней дверце — следы от той шрапнели. Первый
корреспондент тоже продержался недолго. Как раз до момента, когда
миротворцы внесли в холл гостиницы то, что осталось от оператора
Кембриджского Национального Канала: обезглавленное тело без ботинок
— сначала его разули и ограбили, а потом казнили через отсечение
головы мусульманские бандиты. «С меня хватит», — так он сказал и
был таков.