– Словом, забирай папашу и убирайся
с моего постоялого двора, – подвёл Сурок итог разговора.
Зелёные глазаАйрипотемнели
от бешенства.
– А если... – страшным шёпотом
произнесла она, – если я сейчас выскочу из сарая и во весь голос
заору, что здесь Белая Сука? Так, чтобы все проезжие
слышали?
Трактирщик пошатнулся. Не сразу он
смог ответить.
– Рехнулась? – прохрипел он наконец.
– Откуда Белая Сука? У меня отец – лекарь, он и меня в лекари
готовил. У твоего отца вороний кашель, а вовсе не лёгочная
чума.
– А кому это будет интересно? –
торжествующе прошипелаАйри. – И гости
разбегутся, и твои работники. А потом придут стражники. Они даже не
подойдут к дому. Они его издали... зажигательными
стрелами...
– Но и тебе тогда конец!
– А плевать! – В зелёных глазах
плясало, билось отчаяние. – Мой отец всё равно умрёт по дороге, а
до себя мне дела нет! Хоть буду знать перед смертью, что и тебе
конец, тварь ты хищная!
Взгляд трактирщика метнулся к
стоящему у стены топору.
Айриэто заметила:
– Хочешь меня пришибить втихаря и
зарыть на болоте?
Она резко тряхнула правой кистью. Из
широкого браслета, из-под узорной пластины вылетело
лезвие.
– Попробуй. Может, и убьёшь. Но тихо
– не получится!
Руку девчонка держала правильно. (В
таких делах трактирщик тоже разбирался.)
Сурок решил пойти на
мировую.
– Тебе что надо? Только
переночевать, верно?
– Да... – ГолосАйриразом
охрип. – Гадалка сказала: ночью решится, умрёт он или
выживет.
Сурок медленно кивнул. Он не солгал:
отец действительно обучал его лекарскому искусству. И он был
согласен со знахаркой. Кризис случится ночью.
– Знай мою доброту, глупая девчонка.
Позволю вам заночевать здесь. Но на моих условиях. Если твой
папаша выживет – утром уберётесь
отсюда, всё равно у вас деньги кончились. Если ночью он помрёт, ты
очень рано, пока гости спят, запряжёшь страусиху и уедешь.
Покойника я тихо закопаю на болоте. А гостям скажу, что вы с отцом
уехали. И ты никогда никому непробрякнешься,
где умер твой отец. Незачем моим постояльцам думать про дурные
приметы.
Губы девушки искривились в горькой
улыбке.
– Что ж... У детей дороги нет
семейных склепов. Мне незачем носить цветы на могилу отца. Я его и
так не забуду... Ладно, хозяин, будь по-твоему. Но ты дашь Плясунье
корму, чтоб не сдохла прямо у тебя во дворе.
Трактирщик грязно выругался, чуть
подумал и неохотно кивнул: