– Оставь, – прохрипел я. – С сотрясением мозга лежать
положено.
– Не бойся, – с великолепной иронией возразил Тхиа, – я не
блевану тебе на спину.
Ах, вот как мы теперь говорим? Раньше высокородный Майон Тхиа
сказал бы "меня не вырвет". Или даже "не стошнит". Он заговорил не
на своем языке, а на моем. Это словечко стояло поперек всей его
чопорной благовоспитанной речи. Да, но сама эта речь...
– Ох, ну и ядовитый же у тебя язык, – против воли усмехнулся
я.
Рука Тхиа дрогнула, едва не опрокинув мисочку с целебным
зельем.
– Я не смог, – тихо и мучительно произнес он. – Ты переступил
через себя и попросил у меня прощения там, при всех... а я не
смог... вот так, при всех... а ведь все из-за языка моего ядовитого
вышло... веришь, я не хотел?.. честно не хотел, веришь?
– Верю, – ответил я. – Хотеть получить по морде трудно.
– Я не хотел, – повторил Тхиа. – Сам не пойму... я ведь со
своими вассалами так никогда, понимаешь?
– Понимаю, – вздохнул я. – Будь я твоим вассалом, этого никогда
бы не случилось. Как прирожденный аристократ, ты никогда не
оскорбишь низшего. Будь я твоим вассалом, я был бы сыт, одет и обут
за твой счет и наслаждался уважительным обращением. Но я не твой
вассал и никогда им не буду.
Тхиа опустил голову.
– Я оскорблял не низшего, – очень тихо сказал он. – Равного. Или
даже...
Он снова сглотнул, закусил губу и продолжил обрабатывать мою
спину. Молча.
Зелье у него было отменное. Назавтра я уже смог встать и даже
выйти из комнаты. И, разумеется, первое, что я услышал, едва
проснувшись, был голос Тхиа – а как же иначе? Вот уже три месяца,
как звук его голоса будит меня с утра пораньше – так почему
сегодняшний день должен стать исключением?
– Вы свои языки поганые об Кинтара вытирать не смейте! – голос
Тхиа за кустами звенел такой яростью, что листва дрожала. – Он
лучше вас всех вместе взятых! А кто на него пасть откроет – порву.
Сам порву, ничего мастеру не скажу, хоть бы вы мне все тут морду
набили – я не побоюсь!
– И правильно не побоишься. – Я выломился через кустарник, и
трое старших учеников в ужасе отпрянули. – Потому что теперь бить
тебе морду буду только я – и только после того, как ты научишься
давать мне сдачи.
Покинув перепуганных старших учеников и растерянного Тхиа, я
пристроился под соседним кустом в тени и полузадумался,
полузадремал – да так основательно, что когда из трапезной раздался
сигнал к завтраку, я и с места не сдвинулся.