- Что вы так смутились, сэр Александр, - с определенной долей
кокетства спросила девушка, - это всего лишь чудесные стихи, я и не
подозревала, как мелодично звучат они по-русски, гораздо лучше, чем
по-французски, и рифмы точнее… Мы еще поболтали о чем-то легком и
несущественном и я почувствовал, как хорошо мне с этой девушкой,
жаль, что скоро расставаться. Поедет она в свой Бомбей к
папе-полковнику, а я по абиссинской степи цок-цок, навстречу
приключениям. Тут и мои товарищи в голове закопошились:
эмоционально-впечатлительный Шурка заявил, что она –прелесть, а
старый ворчун Андреевич тоже отметил: «Хорошая девушка, и скромная,
не то, что некоторые».
Потом наша прогулка была прервана слегка пьяным бароном,
который, тем не менее, отрекомендовался по-французски м
по-английски, щелкнул каблуками и сказал, что просит у мадмуазель
прощения за то, что похитит меня по срочному и неотложному
вопросу.
- Барон, что случилось? - обеспокоенно спросил я, первый раз
видя выпившего Штакельберга.
- Александр Павлович, тысяча извинений, но господа офицеры
просят вас присоединиться к столу. Мы отмечаем наши ордена и
прибытие на африканский берег.
Да чтоб вас, барон, вместе с неукачивающимися остзейскими
предками – такую свиданку обломали, – подумал я, теперь ведь не
отвертишься, срочное дело, господа офицеры, а ведь мог бы, увидев,
что я с барышней, тихо ретироваться… Да и вообще-то, мы еще никуда
не прибыли, праздновать надо после выгрузки, а еще лучше, перед
посадкой домой в Россию, если все вернемся, в чем я сомневаюсь.
Но, Мэри сказала, что все понимает, дело военное и раз надо –
значит надо (еще бы – военная косточка, небось, папа-полковник
«дует виски эври дэй»). Еще раз извинившись и пожелав спокойной
ночи, поплелся за бароном. В ресторане парохода уже стоял «дым
коромыслом», то есть веселье было в самом разгаре. Я заказал еще
дюжину шампанского и для казаков – водки (они шампанского не пили,
говорили, что организм шипучку[6] не
принимает). Уточнил у Нечипоренко, все ли в порядке с караулами,
так как сегодня начальником удвоенного караула был сотник
Стрельцов. Букин рассказывал, как он с добровольцами попал в
местный ботанический сад (маленький частный сад, где им срезали
розы – вот они сейчас на столах стоят), все за какие-то копейки и
добровольцы просто смотрели на все широкими глазами, а после один
сказал, что теперь знает, как рай выглядит. Интендант Титов купил
себе английский пробковый шлем и уверял, что ничего лучше для
тропиков еще не придумали, он соблазнил на эту покупку доктора с
фельдшером и Букина. Букин мне приобрел такой же шлем в подарок,
мол, я сам вместо него остался с больными из его отряда и не смог
сойти на берег, а его отпустил, потому что уговор был только один
сход на берег для офицеров, а я его отпустил и в Афинах и в
Александрии. Букин спросил, что это за хорошенькая девушка была со
мной, ответил, что - дочка колониального полковника из Бомбея (вот
так, придуманная мной легенда потихоньку стала явью, ведь это не
Мэри сказала, а я домыслил).