Он задрал куртку и показал широкий рубец на животе, заживший
неровными, бугристыми краями:
– Война меня в Готу выплюнула, как и многих. На этих дорогах да
у стен города последние бои шли, тут же все и закончилось. Уж
сколько лет прошло, а пришлые в Морее встречаются. Подальше от них
держись: руки-то еще помнят, как оружие держать, а в кого его
ткнуть – голова бедовая не варит. Думаешь, меня кто разукрасил?
Сволочь эрийская! Я его эрендольскую рожу до сих пор помню, и меч
острый, с узорами. Прикончу гада, если встречу! Каково это, кишки
свои увидеть, а? Но я и не жалею. Не о ране, а о войне. Дело было
правое. И тебе в яме гнить не за что.
Стояла удивительная тишина. Природа притаилась в ожидании долгой
зимы или Проклятая дорога прислушивалась к рассказу и вглядывалась
в затылок недобро и пристально, спрашивая: «Живой, зачем ты
здесь?»
Гарт неуютно поежился: сколько не убеждай себя, что бояться
нечего, а сердце тревожно постукивает. И спутница у него загадочная
– с ней вроде бы и спокойнее, но спокойствие это какое-то жуткое –
словно она на Проклятой дороге как дома, а он в гости пришел, и его
терпят.
– Дороги эти, говорят, последняя королева Эймара прокляла. И не
только в Морее, а по всей стране. Кто ни ступит на тракт –
одержимой тварью становится, но я толстокожим уродился, а тебе, я
слыхал, не впервой. Только архонтам скверна не страшна, Проклятые
дороги недаром «архонтскими путями» называют. К ним-то тебе и надо,
я думаю. К архонтам, то есть. На север иди. Сопри лошадь, оденься
прилично, я денег дам. Много не могу, не богат. Морея – гиблое
место, и ловить здесь нечего. Я сам хочу на родину податься, в
Гараат. Рвану, как дороги стужей встанут. Чего тянуть?
Гарт остановил лошадь и протянул страннице замшевый мешочек с
монетами.
– Дальше сама. Мне к рассвету назад бы успеть. Если что, меня
Гарт зовут, Гарт из Бадена. Ты запомни. Может, свидимся еще.
Прощай.
«Прощай, Гарт», – сказала странница и не сразу поняла, что слова
не прозвучали вслух. Снова одна. Она провожала глазами повозку,
пока не затих стук копыт.
Новый день обещал быть ясным. Странница радовалась свободе и
верила, что блеклые лучи осеннего солнца ее согревают. На поясе
бряцал кошелек Гарта. Жаль, на Проклятой дороге не у кого
покупать.
Впереди показалась деревня. Большая, богатая, она раскинулась по
обе стороны дороги, рассыпав дома по окрестным холмам. Шпиль храма
блестел медным золотом, но молчал колокол; не слышалось ни
петушиного крика, ни собачьего лая.