Овод вскинул на меня взгляд покрасневших глаз, полный
невыразимой боли и ярости.
-Да, я сломался!!! – он что было сил грохнул кулаком по столу, -
я проявил малодушие, испугался, струсил! Да и кто бы на моем месте
смог поступить иначе? Вы все мните себя крутыми, но, случись что,
тут же разбегаетесь, кто куда и прячете головы в песок! А я был
один на один со своим страхом! Один!!!
-Эта сволочь знала меня как облупленного, - продолжил Овод уже
спокойнее, - он потребовал, чтобы я дал ему слово, что сделаю все
так, как он скажет. И я согласился. А ведь убей он и меня тогда, и
результаты наших с Женей изысканий попали бы в руки наших коллег, и
дни Кукольника были бы сочтены. Но я все уничтожил.
-Как же ты объяснил произошедшее своим сослуживцам?
-А ничего я не объяснял, - он нервно дернул головой, - делал
вид, что ничего не помню.
-Тебе поверили?
-Черта с два! Кукольник сделал все очень аккуратно, но все
равно, до полной достоверности оставалось еще далеко, поэтому
эксперты сразу усомнились в правдивости версии о взрыве гранаты. И
насели на меня. Они были уверены, и небезосновательно, что я
скрываю что-то важное, но, как ни старались, не смогли вытрясти из
меня ни слова.
Поначалу мое поведение вызывало у коллег лишь раздражение, но
вскоре Кукольник пополнил свою коллекцию еще одним весьма
высокопоставленным покойником, и тогда отношение ко мне резко
изменилось. Немедленной поимки убийцы требовали на самом верху, и я
оказался под очень жестким прессингом, противопоставить которому
мне было нечего. Ведь я буквально физически не мог ничего
рассказать, как бы страстно я этого ни желал.
Чуть позже просочилась информация, что я храню молчание по
причине данного Кукольнику обещания. Возможно, это он сам решил
добавить остроты моим ощущениям. Меня приперли к стенке, а я не
смог ничего соврать и был вынужден все подтвердить. Вот тогда-то
для меня и начался сущий ад. Никто и слышать не хотел о проблемах в
моей голове, о пройденной в детстве пикировке, и я превратился в
предателя, в изгоя. Вслед за отстранением от расследования
последовали угрозы уголовного преследования за соучастие в убийстве
и сокрытие улик. Подумать только – какое-то несчастное «честное
слово», данное полицейским преступнику, парализовало расследование
и позволяло убийце безнаказанно разгуливать на свободе.