Я быстро написала заметку и отдала ей
на вычитку. Пара вычеркиваний и добавление. Кидает текст
верстальщикам:
– Грузите в номер, заразы!
И тут Екатерину чем-то отвлекает
Френд.
Через пятнадцать минут выясняется,
что штрафов не будет. Мы успели и отгрузили номер в Верену.
Утром я проснулась от звонка майора
Вайшнавского:
– Инна, вы видели свежий номер?
– Нет, еще только семь утра, я пока
не в редакции.
– Меня только что вызвали к
начальству. Что за бред вы написали? Почему женщина умерла от
полученных травм? Она жива, здорова и недавно вышла из
больницы.
– Не знаю. Я этого не писала.
– Мне не о чем с вами больше
разговаривать. Никогда не доверял прессе. И вам особенно, после
того, как когда-то вы предали нашу дружбу, даже не выслушав моих
объяснений.
Я позвонила Екатерине:
– Женщина жива!
– Какая женщина? Да ты никак с дуба
рухнула, Иней! Впрочем, у тебя особо никогда мозги не работали,
ведь ты же из Верены – города шизофреников. Почему же беспокоишь
меня в такую рань? Надеюсь, что причина убедительна, иначе будешь
писать заявление и валить домой.
– Женщина из моей заметки осталась
жива после полученных ранений. Это вы исправили и написали
неправду! Мне сейчас звонили из прокуратуры. И поверьте, разговор
был совсем не веселый.
Екатерина молчала примерно минуту, а
потом проговорила сдавленным голосом:
– Прости, Иннушка. Отдохни сегодня. А
с прокуратурой я разберусь – разговаривать с ними умею. Но… Я
ничего не добавляла в твой текст.
Уж не знаю, чем Екатерина умаслила
органы, но в газете даже не вышло опровержения.
Но вскоре о майоре Вайшнавском забыли
все, кроме меня. Я мучительно хотела писать на криминальную тему и
сгорала от стыда, что допустила такое. Почему меня интересовали
убийства и грабежи? Просто таким образом я «оттеняла» кошмар
собственной жизни. Впрочем, общаясь с Хельгой и Егерем, я даже
чувствовала себя в своей тарелке. И ходила, не опуская глаз.
Воинственно распустив волосы, которые почти касались земли.
А еще я хотела услышать правду
Вайшнавского. Правду о том, почему мои родители стали такими
отмороженными.
Но скоро мне дали понять, что своей я
никогда не стану. Даже если проживу в Краснокрестецке вечность.
Стоял чудесный июнь, и город действительно напоминал рай. Здесь
свободно росли редчайшие цветы, которые не во всяком-то
ботаническом саду увидишь. И целые поля тюльпанов... Именно поля,
без преувеличения. Гуляй, радуйся и наслаждайся. Да только меня
подташнивало от этого Эдема за колючей проволокой.