На словах из песни «Во всем виновата,
конечно, была та кружечка темного эля» я ощутила всплеск эмоций и,
блаженно вздохнув, откинулась на спинку кресла. Но Асмодей лишь
прибавил скорости до ста тридцати километров.
– Куда ты так гонишь? – спросила я
резко, забыв, что он еще не достиг музыкального экстаза.
Но Асмодею мало «Троллей». Он включил
неоязыческую группу «Сварга» и песню «В ночь волховал».
– Я должен тебе кое в чем признаться,
Иней, – произносит он на выдохе.
– Сейчас мы попадем в аварию!
– Я… Я… неоязычник. Я… верю в
Перуна.
– Поздравляю тебя!
Наконец, на словах «В ночь волховал,
осокой грустил, туманом мечтал, облаком плыл» он получает
долгожданный экстаз от смешения музыки со скоростью и, не
справившись с управлением, съезжает на обочину.
Я облизываю губы: сталкер, эзотерик,
да еще и неоязычник…
Мы сидим и смотрим друг на друга, как
два любовника.
– Иней, Иннушка, выпей вина, легче
станет.
Я усмехаюсь:
– Тебе оно нужнее. – Но послушно
пью.
Дальше мы едем в приятной тишине.
Слишком опасно это – слушать музыку со сталкером. Неожиданно
Асмодей просит:
– Не смотри по сторонам, а лучше и
вовсе закрой глаза.
– Что там?
– Сейчас будем проезжать через
выжженную деревню. Странное место.
– Что?
– Она называлось Бобовка. Или
Бабаевка. Где-то в пятидесятых здесь произошел страшный пожар.
– Были погибшие?
– Около двадцати человек.
Восстанавливать деревню никто не стал. Говорят, она проклята. У
меня всегда мороз по коже, когда проезжаю Бобовку.
– Останови машину, надо выйти. Ты
должен встретиться лицом к лицу со своим страхом! Нельзя позволять
ему властвовать над тобой.
– Ты в своем уме?!
– Слушай сюда, сталкер! – резко
говорю я. – Глупо жить в выдуманном мире, населенном привидениями,
ведьмами и вампирами. Это всего лишь развалины, в которых нашли
убежище вороны да мыши. Остановись, и выйдем из машины. Я и то не
боюсь, хотя недолюбливаю хвостатых.
– Иней, даже не думай...
Но Асмодей никогда не мог мне
отказать. Мы вошли в деревню, держась за руки. И с первой же минуты
я пожалела, что не послушалась сталкера. Обгорелые развалины
вызывали неприятный холодок. Но мертвые кошки и птицы, в большом
количестве лежавшие на дороге, наводили жуть, щемящую сердце.
– Ты думаешь, мне не страшно? Очень!
– пожаловался мой спутник.
Но я молча шла по неживому селу,
рассматривая скособоченные дома. Вдруг раздался странный звук,
пронзительный, как сирена. Откуда ему здесь быть? Я застыла, боясь
обернуться. Показалось, что за мной по пятам идет он – человек без
лица. Он не может смотреть. Он не может чувствовать. Он не может
дышать. Но сегодня, спустя много лет, он пришел за мной, чтобы я
сняла мешок с его головы. И увидела... нечто.