— А вот если бы правитель Мории, Дори Славный, вывел
бы в поле морийский hjörð… — вполголоса заметил молодой Хама. —
Вкупе с Морским Народом и гномьим хирдом мы бы…
— Слова не просто воина, но истинного Маршала! —
одобрил король. — Но гномы — не эльдринги, их нельзя нанять или
соблазнить богатой добычей…
— Именно! — вступил Торин. — Не уверен поэтому, что
Дори вступит в эту войну. А риск всё же слишком велик. Когда мы шли
через Уолд и позади была только пустыня, мы ничем не рисковали,
кроме собственных жизней. А теперь за нами весь Рохан! Все,
поверившие и вернувшиеся!.. Мы не имеем права на неудачу; а
истерлинги, как ни крути, пока ещё очень сильны. А выстоит ли Рохан
— пусть даже в союзе с Морским Народом и морийскими гномами —
против всей мощи Терлинга, Отона и Ангмара? Мы же, как ни
старались, не смогли зацепиться за Тарбад, хотя с нами были и
охотники беорнингов, и морские таны — немалые силы! Нет, конечно,
земли взяли немало, то хорошо; но разве на это
рассчитывали?
Эодрейд холодно пожал плечами.
— Вот потому-то, мастер Торин, сын Дарта, да
удлинится бесконечно твоя борода, и нельзя бросать дело на
полдороге.
Слушая всё это, Фолко сидел, пристально вглядываясь
в короля. Он слишком хорошо знал Эодрейда, чтобы не заметить
перемены.
Он помнил ликующее войско и молодого короля, его
светящееся от счастья лицо: когда пали последние ховрары —
защитники Медьюселда, и Эодрейд под кровлей своих предков звенящим
голосом провозгласил Восстановление Роханской Марки. Хоббит помнил
деятельного, умного правителя и военачальника в последующие дни
штурмов Хорнбурга и битвы за Исену.
Эодрейд умел воевать. Только что заключённый мир был
для Рохана достаточно выгоден: ховрары с дунландцами получили
хороший урок и едва ли полезли бы в ближайшеё время к Исене и за
неё; хазги откочевали подальше, вглубь Эриадора, куда-то в степи
ближе к Мглистому.
Конечно, правитель обязан думать о будущем, не
почивать на лаврах. Но всё-таки необычайная жёсткость короля
удивляла. И такая готовность пожертвовать собственным добрым
именем… а ведь у хазгов лгун переставал считаться человеком;
степняки не знали вранья. Эодрейду это было прекрасно
известно.
Всё так, но… Хоббит помнил и жуткий зимний переход
через Мглистый, тогда, десять лет назад, по следам отступавшей
роханской армии; помнил и столбы дыма над деревнями в долине
Андуина, где Эодрейду отказали в помощи.