Крутясь между однообразными многоэтажками, плоскими, как из
черного картона вырезанными, в желтых окнах, в морозном мареве,
Роман вышел, наконец, на совершенно пустую улицу. С одной стороны –
бесконечный забор с нечитаемым набором белых букв, обозначающим
строительный трест, с другой – все те же черные дома с разинутыми
дырами подворотен. Вдоль забора гулял ветер, пищал в проводах
тоненьким голоском, злым и печальным одновременно. Роману вдруг
стало не по себе, так не по себе, что захотелось бежать без оглядки
в приступе странного, темного, необъяснимого страха. И тут впереди,
из подворотни, выскользнула женская фигура.
Страх тут же был объяснен, и Романа бросило в жар от радости и
чего-то вроде азарта. Молодая женщина в дубленке с пушистой
опушкой, длинноногая и тонкая, не торопясь, шла по улице вдоль
забора. На ее непокрытых темных волосах осел иней. Стройные ножки в
золотистых чулках и коротеньких сапожках высоко открывала джинсовая
юбка. Роман понял, что девушка должна заледенеть в таком костюме
заживо, еще раньше, чем заметил, что у нее нет тени.
Теперь он точно знал, на что смотреть. Фигурка, под которой
скрещивались тени проводов и фонарных столбов, под которой снег был
остро освещен, выглядела нереально, как плывущий над дорогой
призрак. Как люди этого не замечают, как я сам не видел раньше,
идиот?!
Роман ускорил шаги, почти побежал. Девушка остановилась и
посмотрела на него с высокомерным удивлением. Роман увидел ее белое
лицо с огромными вишневыми глазами – и ощутил приступ той детской
радости, какая обыкновенно сопровождает крупный выигрыш.
– Хорошая погода, да? – бухнул он глупо и весело.
Девушка улыбнулась.
– Хорошая, – сказала она низким урчащим контральто. – Хотя вы и
окоченели.
– А вам нравится?
– Очень.
– Вампиры не мерзнут, да? – спросил Роман, внутренне
обмирая.
У девушки заметно дрогнула верхняя губа, а в вишневых очах
появился отчетливый красный отсвет. Она сделала шаг к Роману, он
рассмеялся, поднял руки, соорудил самую обезоруживающую мину.
– Ну, леди, фрау, мисс, не стоит так сразу сердиться! Не велите
казнить, велите слово молвить!
– Молви, – девушка усмехнулась.
Роман опять пронаблюдал, как желание растерзать в клочья
рассеивается от другого чувства – в данном случае это была не
осторожность, а любопытство.