- Господин штабс-капитан, потрудитесь составить список
остающихся и убывающих, а потом зайдите ко мне, хочу с вами сверить
списки погибших и попавших в плен.
Посмотрел, что привезли: два пулемета в приличном состоянии, два
не очень, чистить надо, полно песка внутри, руки бы оторвать за
такой уход за оружием. В орудиях я не разбираюсь. Все упаковано во
вьюки, а что там внутри, неизвестно. Вот боеприпасов к орудиям, дай
бог, если одна треть осталась, а то и меньше.
Из нижних чинов удалось сформировать один расчет, а орудий-то -
три… Еще остались два унтера, что были со мной в походе. Попросил
фейерверкера Петра Новикова, он у меня теперь старший артиллерист,
посмотреть орудийную материальную часть и боеприпасы, завтра
доложить к обеду. Одного из унтеров-пулеметчиков, фейерверкера
Ивана Матвеева произвел в командиры пулеметного взвода и приказал
подготовить все имеющиеся пулеметы, а также брички, на которые
установить два пулемета получше, проверить колеса и оси бричек – до
обеда завтрашнего дня.
Пришел в шатер, спросил Артамонова, уедет ли он в Россию или
останется. Мой верный Ефремыч ответил, что в России его никто не
ждет, внуки уже выросли, останется он со мной, как-то привык уже,
если я не против, конечно. Я расцеловал старого денщика,
поблагодарив его.
Посмотрел записки Лаврентьева: рапорт, конечно, путаный, не
поймешь, был ли приказ и какой, про приказ от Менелика взять
пулеметы и пушки – ни слова, только слово «помочь», а помочь можно,
как известно, по-разному. Вот список погибших: барон фон
Штакельберг, доктор - коллежский асессор Петров, старший
фейерверкер Подопригора, младший фейерверкер Спичкин и с ними то ли
10 то ли 13, нижних чинов, один человек ранее умер в Джибути от
дизентерии. Попали в плен: подпоручик Михневский, топограф –
унтер-офицер Швыдкой и с ними то ли 12 то ли 14 нижних чинов.
Список, как и на убитых, так и на пленных составлен по максимуму,
поэтому некоторые фамилии повторяются со знаком вопроса. Двое были
оставлены в госпитале в Джибути и по выздоровлении отправлены
домой. Ну, а чтобы картина была полной – из 40 добровольцев, не
считая Львова, один умер от тифа в Александрии, двое по
выздоровлении были отправлены оттуда же русским консулом в Россию,
трое уехали из Джибути самостоятельно с русским пароходом на
Дальний Восток, итого на моих землях в Абиссинии сейчас находится
33 русских человека, считая старосту Павлова.