Потом она вернулась к столу, снова взяла в руки карандаш и
выразила готовность выполнять свои новые обязанности.
Батен вздохнул. Кажется, от Сигни так просто не отвяжешься.
Он взял в руку недописанный лист.
"Лагерь в долине Л'Нилам был устроен..."
Батен вспомнил, что имел в виду, когда начинал писать фразу, и
прокашлялся. Диктовать ему было еще в большую диковинку, чем писать
мемуары.
— "Лагерь в долине Л'Нилам, — начал он неуверенно, — был устроен
по всем правилам, рекомендуемым в старинных учебниках по
тактике..."
Так Батен обзавелся собственным секретарем. Вскоре он понял, что
приобретение это было весьма полезное.
Сигни оказалась действительно расторопной и умелой
стенографисткой. Карандаш ее летал по бумаге со скоростью слова.
Батен поначалу диктовал медленно, неуверенный, что Сигни успевает
за ним, но как-то раз он увлекся и напрочь забыл о девушке, а когда
вспомнил, оказалось, что Сигни записала все слово в слово. Так, во
всяком случае уверяла она, потому что сам Батен в ее каракулях
ничего не смог разобрать, а когда она прочла записанное вслух, не
смог бы поручится, что говорил тоже теми же словами, хотя за смысл
мог бы поручиться; он даже уловил несколько специфических оборотов,
которых Сигни знать просто не могла. С тех пор он стал излагать
свои мысли свободно, ориентируясь только на скорость течения своей
мысли, в зависимости от настроения, то делая длинные паузы, а то
сразу надиктовывая абзацами — Сигни ни в том, ни в другом случае не
возражала, не торопила и не просила подождать, лишь иногда
переспрашивала непонятные слова.
Самое интересное, что каракули Сигни понимала не только она
одна. Каждые три дня Батен отсылал написанное им за прошедшее время
в канцелярию Гильдии Кормщиков, где текст прочитывали, выбеливали,
после чего возвращали Батену с поправками и пометками: такую-то
тему следует развить обширнее, в этом вопросе уточнить то-то и
то-то, а данного аспекта касаться смысла не имеет; в готовом виде
«мемуары» Батена поступали в типографию. Так вот, с тех пор, как
появилась Сигни, обмен посланиями между секретариатом и Батеном
приобрел более живой характер, и при этом никто не выразил
удивление тем, что рукопись стала приходить в ином виде чем
раньше.
— Ты не устала еще? — спрашивал иногда Батен, маясь от
неловкости. — Неужели такой девушке как ты нечем более
заняться?