Шаула посмотрела на себя в зеркало. Ей-то работа цирюльника
очень шла. Она поправила вуаль и обернулась к Эйли:
— Давайте диадему, моя княжна.
Холодный металл коснулся лба Эйли, прошелестели подвески.
Осторожно освободив прядь от запутавшейся цепочки, Шаула привела
все в порядок. Затем взяла из рук Эйли серьги, осторожно вдела их в
уши девочки; Эйли подала ей ожерелье. Все остальное она уже сделала
сама.
…Гомейза в нетерпении ходила по гостиной; она уже была давно
готова, а Адхафера все вертелась перед зеркалом.
Наконец появилась Эйли.
— Вперед, девушки! Мы уже опаздываем! — Шаула стремительно пошла
из двери в дверь. Эйли последовала за ней, а уже следом, без
надобности поправляя на ходу свои наряды, устремились обе
девушки.
Выйдя во двор, Шаула растерянно огляделась: в Васате они жили
всего третий день, и она просто забыла, куда надо идти. Эйли обошла
ее и зашагала вперед, показывая направление — она-то
ориентировалась.
Зала была уже полна.
Гомейза при входе отстала, поднялась по широкой лестнице на
галерею, подковой охватывавшую огромную залу, туда, где веселились
нетитулованные дворяне. Эйли и Шаула с Адхаферой прошли в самый
центр, ближе к месту, где на небольшом возвышении стояли три кресла
с обивкой золотой парчи. Кресла были еще пусты.
— Успели, — с облегчением выдохнула Шаула, ревниво поправляя на
платье Эйли бутоньерку. Потом придирчиво осмотрела Адхаферу,
негромко сделала какое-то замечание; Адхафера нехотя поправила
кружево, прикрывающее декольте.
Успели они, что называется, в последнюю минуту.
Едва они отдышались от спешки, как, прервав музыку, пропели
громкие трубы и герольды возвестили, что Высочайшее Семейство
удостоило бал своим присутствием. Все взгляды обратились к большим
двустворчатым дверям позади парчовых кресел.
Но прошло не меньше двух минут, прежде чем двери открылись, и из
них, в сопровождении нескольких дам, вышли Императрица и Его Дочь.
Впереди, на шитых золотом подушках, вынесли две короны:
большую, усыпанную сверкающими бриллиантами, пламенеющую рубинами,
— и поменьше, украшенную бриллиантами и изумрудами — они
символизировали присутствие на балу самого Императора и Его
Матери.
Будто легкий ветер прошел по зале: дамы опустись в глубоких
реверансах, кавалеры преклонили колени. Только небольшая горстка
людей — знать самого высокого ранга и Эйли, разумеется, тоже —
ограничилась небольшим поклоном.