― Тебе придется ответить самой, — сказала Морайя. — Поблагодари
за заботу, извинись и сообщи, что я не имею возможности
поддерживать переписку сейчас.
Хаско с глубоким почтением удалилась. Разумеется, сама она не
могла писать Императору, и письмо ее было адресовано Его личному
секретарю.
Зимой в Озерном павильоне было не так приятно, как летом ―
донимала сырость. Хаско приходилось жарко топить печи, и запас дров
быстро иссякал. Челн для их перевозки годился мало; слуги перенесли
с реки большую лодку, а поскольку с такой лодкой Хаско было
управляться трудно, дрова в павильон ей помогал возить дюжий
парень.
Пришла весна, и наконец подошло время, которого так долго
ожидала Морайя.
Она затушила жар в горевшем девять месяцев очаге, неделю ждала,
пока сосуд остынет, а тем временем с помощью Хаско соорудила
нехитрое устройство, которым и воспользовалась, когда пришло время;
они вместе раскрыли настежь все окна, и когда по комнатам павильона
загулял весенний ветерок, с помощью этого устройства разбили
сосуд.
Запах горького миндаля был так силен, что едва не лишал обеих
сознания. Морайя дала ему как следует выветриться и только потом
подошла к разбитому сосуду. Действовать она предпочитала все же
издалека: вооружилась каминными щипцами и долго стучала по
густо-коричневой, спекшейся в слиток массе. Слиток под ударами
неохотно крошился в пыль, а Морайя били и била его щипцами, пока
наконец в сердцевине не обнаружился поблескивающий металлом
бело-голубой шар размером с крупную сливу. Морайя отложила щипцы,
подошла и осторожно взяла шар в руки.
Шар оказался обжигающе холодным, и она тут же положила его на
стол. Несколько минут она разглядывала шар, не решаясь нарушить его
идеальную форму. Под руку подвернулся бронзовый перочинный ножик;
она взяла его и с осторожностью надрезала шар.
Шар резался мягко, словно головка сыра. Морайя тем не менее была
очень аккуратна ― в глубине, она знала это, скрывался магический
кристалл, которому было посвящено так много времени и трудов;
Морайя лишь приблизительно знала, какой формы он будет. К ее
удивлению кристалл оказался семигранной пластиной толщиной около
полудюйма, на вид сделанный из горного хрусталя. Держа пластинку
двумя пальцами, Морайя внимательно осмотрела ее ― да, практически
обыкновенный хрусталь. Но стоило княгине произнесла заклинание, как
в глубине пластинки зародилась золотистая искра. Она разгоралась ―
и вот кристалл стал сначала желтым, как цитрин, потом оранжевым,
красным, налился рубиновым светом, который незаметно перешел в
аметистовый; аметист превратился в сапфир, сапфир ― в аквамарин;
аквамарин засверкал изумрудным блеском, а изумруд, на глазах
бледнея, вновь стянулся в золотистую искру и исчез в глубине
кристалла. И в руках её снова был прозрачный хрусталь.