Батен смотрел на них и ничего не понимал. Неужели его простой
вопрос вызвал эту вакханалию веселья? Ну да, конечно, для них рыбьи
яйца не могли быть таким уж деликатесом, это естественно ― они ведь
поморники, и рыба во всех проявлениях для них была пищей
обыкновенной. Тогда как в Империи она стоила приличные деньги и
позволить себе те же рыбьи яйца мог далеко не каждый и далеко не
каждый день. Что же тут смешного, если он был удивлен, обнаружив
столь редкий деликатес в будничном ужине простых золотарей? Не
заржал же он, увидав золотарей в шелках! Хотя смех вышел бы
горьким: у вас золотари в шелках, а у меня ― рваные поддевки от
деда…
― Ну ты насмешил, парень, ― отсмеявшись, сквозь не унимающуюся
медвежью икоту, проговорил, наконец, Волантис. ― Рыбьи, понимаешь,
яйца! Сколько лет живу, и на Отмелях сколько был, и в Океан ходить
доводилось… А рыб с яйцами ни разу не видывал.
― Это они так у себя на Плато икру называют, ― весело пояснил
Грус. ― Я от тамошних торгашей слышал. Вроде как рыбы яйца
откладывают, на манер птиц или там драконов… ― и он опять
засмеялся, на сей раз просто, без эха.
― А между прочим, они не так уж и не правы, ― вполне серьезно
сказал Мергус. ― Яйцами, если уж на то пошло, икра по сути и
является. Все то же самое оболочка, зародыш, питательная среда.
Любой зародыш ― суть яйцо. Даже говорят так «аб ово», «из яйца»,
значит.
― Это по-каковски? ― полюбопытствовал Грус.
― А кто его знает, ― пожал плечами Мергус. ― Это я от Арканастра
слышал.
― А-а-а, ― протянул Грус и замолчал.
― Эй, кто тут поминает Аркнастра к ночи! ― прикрикнул на них
Волантис. ― Посмеялись, и будя. Спать уж пора, а мы еще не
поужинали.
Доужиновали в молчании. Батен старался есть скромно. Хотя
лепешку с деликатесной «икрой» он умял с огромным аппетитом, но от
добавки, предложенной Грусом, все же отказался. Зато с
удовольствием съел несколько кусков похожей на мясо пропеченной в
овощах рыбы. Вкус ее был необычен, но прян и вызывал желание есть
еще и еще.
Сразу после ужина, остатки которого употребил Тхор, Мергус стал
укладываться спать, а золотари вышли подышать свежим воздухом.
Батен вышел следом за ними.
За порогом пещерки оказалось узкая, не шире полуярда
площадка-карниз, незаметно переходящая в наклонную тропинку. Вверх
и вниз вдоль карниза стены в камень были вбиты металлические
колышки с кольцами, сквозь которые была протянута тонкая бечевка.
Концы ее уходили в обе стороны и исчезали в сгустившемся полумраке.
Батен решил, что это страховочный леер, служивший, чтобы проходящие
по тропе не свалились в пропасть, которая на его счастье лишь
угадывалась внизу, но видна не была. Батена так и тянуло заглянуть
туда, за край площадки, но он не рискнул. Зато оба золотаря
преспокойно уселись на самый край, свесив ноги во тьму, и
покуривали коротенькие трубки, ведя неспешный разговор о своем.
Батен почти не прислушивался к нему. Несмотря на свежий ветерок и
то, что он таки просто насмерть вцепился в скользкие
перильца-леера, его едва не подташнивало и покачивало, словно на
лодке.