― Хороши, ― с сарказмом сказал полковник, поглядев, что за
солдат ему прислали. Его взгляд скользнул вдоль строя и на какое-то
мгновение остановился на Батене. Но только на мгновение. Затем он
повернулся к сотнику, который стоял рядом и мотнул головой:
― Выбирай. Половина твоя.
Сотник пошел вдоль строя, без разбору выдергивая из него каждого
второго: выбирать из этой деревенщины кого-то показистее было
бессмысленно. Так и Батен, чуть не потеряв равновесие от рывка,
очутился среди отобранных.
― Имя! ― рявкнул на него подоспевший писарь, быстрым почерком
корябавший что-то в толстой тетради.
― Батен Кайтос из Шеата, ― четко ответил Батен.
― Чего? ― писарь потерял темп и вытаращил на него белесые
бельма.
― Батен Кайтос из Шеата, ― бледнея от злости и унижения, твердо
повторил Батен.
― Благородный, ― нехорошо сверкнув глазом, проговорил писарь.
Сказано это было негромко, но сотник услышал, оглянулся через плечо
и проговорил, как сплюнул сквозь зубы:
― Из Шеата, значит...
Сам сотник был, судя по всему, отнюдь не благородных кровей: чин
и дворянство получил за выслугу лет на границе, и сочувствовать
человеку, который мог рассчитывать на тот же чин только лишь по
праву рождения, было не в его правилах.
Полковник поручил оставшуюся часть пополнения на попечение
старому инвалиду и удалился, ведя с майором неспешную беседу о
недавней охоте. Тот, кое-как выстроив остаток новоприбывших, повел
их в деревянные казармы.
Сотник вскоре вернулся с бумагами своих новобранцев. Завидев
начальство, писарь заорал: «Стройся, стройся, дубины деревенские!»,
но сотник, не обратив внимания на прочих, сразу же подошел к
привычно вытянувшемуся Батену, прочел:
― «Батен Кайтос из Шеата, бывший поручик Левого Уланского
Императорского Полка. Разжалован в солдаты и сослан за вызов на
дуэль старшего по чину...» Ты?
Батен четко ответил: «Точно так!», подумал с тоской: «Сейчас
начнется…», и началось.
― Ай-ай-ай, значит, чинов не почитаем? ― произнес сотник елейным
голосом и с издевательской укоризной покачал головой.
Батен продолжал стоять с каменным лицом.
― Ну что ж, ― констатировал сотник, складывая бумагу, ― добро
пожаловать на Край Земли, господин бывший поручик.
Батен продолжал стоять не шелохнувшись, а к сердцу подступило
тревожное ощущение ― предчувствие большой беды и бессильной
безнадежности.