Эйли тоже совершенно перестала помогать маме Инди и бегала по
делянке с мешком.
В баке шары, отметав икру, сдувались и превращались в
бесформенные лоскутки, ничем не напоминающие ненадутые
ушки.
После ужина на поле теперь не выходили. Садились вокруг бака с
жаровнями, на которых калились ножи, отрезали сдувшиеся лоскутки,
моллюсков бросали в один ящик, лоскутки в другой, икру вычерпывали
в третий. По утрам ящики забирали дюжие ребята с продуктового
баркаса.
Батена уже тошнило от запаха жженого шелка. Только ведь простым
лезвием, даже самым острым, морской шелк не возьмешь — приходится
разрезать его раскаленным ножом, другого выхода нет. Дохлые
моллюски пахли поначалу странно, но вовсе ни неприятно, но, полежав
денек на солнышке, приобретали типичный запах падали, поэтому-то от
них и старались побыстрее избавиться.
Вскоре Батену было уже безразлично всплыли шары давно или
только что, отметал моллюск икру или нет, сдох он или еще жив... Не
до того, работы было слишком много. Но еще больше было бестолковой
суеты. Батена это раздражало особенно: экие они все здесь умные,
чего только не напридумывали, чтобы себе жизнь облегчить, так что
же они тут ничего не выдумали? Уж можно было б, наверное...
И вдруг однажды Кратерис сказал:
— Все.
Батен не понял, что значит это "все". Не понял и Форнакс,
который вместе с ним шел от бака с пустым мешком.
— Все! — Эйли запрыгала на перемычке, захлопала в ладоши. — Мы
собрали все наши ушки!
Батен оглянулся. На делянке не было ни одного всплывшего
шара. Опустевшее дно сквозь мутноватый слой воды выглядело как-то
сиротливо и непривычно.
— Не может быть, — сказал он растерянно и огляделся. На двух
делянках квадрата еще работали; третья была пуста, и Батен с
запозданием вспомнил, что вчера вечером они прощались с ребятами с
этой делянки.
— Боже мой, — отупело спросил он. — Сколько же дней мы
тут?..
— Не знаю, — чистосердечно призналась Эйли. — Я уже давно не
считаю.
Они посмотрели на Кратериса.
— Двадцать два дня, — сказал тот.
Батену не поверилось. Ему казалось, что он уже целую вечность
боронил воду, крутя педали трепалки, и половину вечности таскал
мешки с всплывшими ушками.
— Не может быть, — тоже не поверила Эйли. — Всего двадцать два
дня?
Они вернулись к дому, бросили мешки около чана и присели под
навесом. Все еще не верилось, что делянка пуста. Мама Инди вынесла
им по стакану вина, плеснула и Эйли, только разбавила его
водой: