Но этого не потребовалось, потому как Майер завел меня обратно в здание. Выход к прессе продлился ровно две минуты, но эти две минуты решили многое.
– Что это было? – в ужасе прошептала, держась за живот и пытаясь успокоиться. Я не могла стоять на ногах, потому как перед глазами все тут же темнело, а тело начинало непроизвольно дрожать.
– Ничего такого, мисс Браун, – с усмешкой Майер развел руками. – Просто бизнес.
Я в отчаянье засмеялась в ладонь от гнусного осознания: «Теперь понятно, зачем Филипп одел мне эти чертовы очки… Чтобы в момент парализующего шока никто из присутствующих не увидел в моих глазах слез и страха».
– Шульц пострадает? – голос срывался на писк, сердце выпрыгивало из груди. Как бы там ни было, я ни за что не хотела делать больно Конраду. Сама мысль об этом казалась мне невыносимой.
Майер не ответил, и мне пришлось поднять на него взгляд и тут же отшатнуться от непрошибаемой уверенности, отразившейся в его черных безумных глазах.
– Очень на это надеюсь, – отчеканил мужчина по слогам.
Во рту почувствовался привкус желчи и чего-то металлического. Не осознавая себя от полного, накрывающего с головой отчаянья, я подхватила лежащий на столе переговоров увесистый толстый блокнот и запустила им в голову Филиппа. От неожиданности мужчина не успел отодвинуться, и твердый край рассек ему бровь, оставляя заметный порез с кровью.
Филипп замер и чертовски медленно поднес указательный палец к брови, будто желая удостовериться в том, что сейчас произошло. Затем он посмотрел на меня испепеляюще, и я нервно сглотнула, мечтая провалиться сквозь землю. Не было больше того показательно доброго и милого Майера, но был совершенно другой, истинный – грязный, мерзкий, обиженный на весь мир глупый мальчишка.
Он за мгновение преодолел разделяющее нас расстояние и навис сверху, как черная тень. Я ждала от Филиппа слов, но вместо этого его кулак сжался на моей шее, перекрывая кислород.
Попыталась сделать хоть глоток воздуха, отодрать его металлические пальцы от своей кожи. Казалось, еще мгновение – и хрустнут кости. Вырвалась из его рук, трепыхалась, взглядом просила остановить пытку, но он лишь улыбался, наблюдая за мной, упивался эти последними страданиями.
– Я не Конрад Шульц! Не этот гребаный рыцарь, понятно? – прорычал он, наконец разжимая кулак и давая мне возможность судорожно отдышаться, свернувшись пополам. – Ты не в сказочку попала, Эмми Браун. Абсолютно нет. И если ты хочешь остаться целой после всей этой ситуации, то придется научиться держать свой сексуальный язычок внутри пухлых губок! – голос Майера под конец сошел на самый омерзительный в мире хрип, как у психически нездоровых извращенцев в переходах между станциями метро. А затем он вовсе толкнул меня обратно на спинку кресла и, как бы я ни старалась его оттолкнуть, все же сжал края моей блузы, разрывая на ней все пуговицы. Его ладонь прошлась от моей шеи к краю брюк и сжалась. Из груди Филиппа вырвался разочарованный хрип. – Жаль, что я не могу трахнуть тебя сейчас. Надо дождаться, пока все будет кончено… Но как же не терпится попробовать, что же такого нашел в тебе Шульц? Чем ты лучше его остальных шлюх… Не понимаю.