Я говорил еще что-то, повторялся и сбивался, а родители смотрели
на меня со слезами гордости на глазах. И когда через час священник
пришел, чтобы услышать наш ответ, отец твердо озвучил свое решение.
Священник, бывший до того вежливым, мгновенно перестал скрывать
свое презрение:
- Ну так оставайтесь в грязи, ничтожные язычники! Я надеялся,
что хотя бы забота о сыне поможет вам осознать свою мерзость и
возжелать очиститься, но ошибся. У вас есть час, чтобы собрать свои
вещи. Жандармы проконтролируют, чтобы вы не взяли чего-то
лишнего.
С этими словами он повернулся и вышел из дома, а ему на смену
пришел отряд карабинеров, который до этого ждал на улице. Ничуть не
стесняясь нашего присутствия, жандармы принялись рыться в вещах,
выбирая себе то, что понравится. Отец, побледнев, схватился за
револьвер, лежавший в ящике стола, но мы с матерью повисли у него
на руке. Как я его понимал в этот момент! Мама скороговоркой
зашептала ему на ухо, чтобы не обращал внимания, что все вещи мы не
сможем забрать в любом случае. Упросила подняться наверх, чтобы
собрать детские вещи и домашний алтарь. Отец нехотя согласился, и в
сопровождении одного из жандармов вышел из комнаты. Те двое, что
остались, продолжали тем временем развлекаться. Эти твари со смехом
хвастались друг перед другом своими находками. Один, самый мерзкий,
залез в ящик с тряпками, и принялся вышвыривать оттуда нижнее белье
матери, комментируя каждую находку. Хорошо, что в этот момент отец
вышел в другую комнату и не видел происходящего – думаю, никакие
силы не остановили бы его от убийства. Уж одного жандарма он бы
точно прикончил, и после этого у нас наверняка не осталось бы
шансов выжить. Впрочем, я и сам не мог успокоиться, глядя на эту
мразь. Он ведь не просто грабил нас, он издевался. Ему доставляло
удовольствие краем глаза смотреть на побледневшую от ярости и
унижения маму, на то, как бессильно я сжимаю кулаки.
Я смотрел на урода, разглядывал его, будто пытаясь запомнить на
всю жизнь. Я смотрел так пристально, что провалился в какое-то
полубессознательное состояние. Мысли ушли, исчезли все посторонние
звуки, я не видел и не слышал ничего вокруг, кроме карабинера. Вот
он, хмыкнув, повертел в руках бронзовую статуэтку Марса с мечом.
Отец с матерью не очень почитали этого бога, все же, люди сугубо
мирные. Но статуэтка была очень хороша, Марс выглядел на ней как
живой, и против обыкновения, на лице его была не ярость, а
сосредоточенность и внимание, какие и положены настоящему воину
перед сшибкой. Жандарму статуэтка, видимо, тоже понравилась, но он
с сожалением поставил ее на край столешницы. Вряд ли такие вещи
стоит иметь у себя благонадежному гражданину. Впрочем, солдат не
очень расстроился и вернулся к исследованию содержимого комода. Вот
он достал из ящика тонкие трусики, восторженно присвистнул: