Мы неторопливо прогуливались по просторному павильону, где под
гигантским стеклянным куполом висела ярко-зеленая модель
космической военной орбитальной станции «Алмаз» в полную величину.
Был такой значительный, но фатально невезучий проект холодной
войны.
Я всегда испытывал тягу к аэрокосмическим музеям и экспозициям.
Мой дух органично совместим с энергией космической экспансии,
взбурлившей в пятидесятые годы во всем мире и ушедший в пустой
хлопок в наше меркантильное время.
Звеньевого тоже воодушевлял вид космической техники времен
первопроходчества в Великую Пустоту.
- Я рос, когда в слове космонавт слышалось нечто божественное, -
пояснил он. – Тогда нам все казалось просто. Я был свято убежден,
что двухтысячный год встречу в экспедиции на Марсе. Что нас ждет
звездное будущее. На дворе двадцатые годы двадцать первого века. И
где базы на других планетах?
- Не срослось, - развел я руками.
- Знаешь, мы уперлись в барьер. Сдвинь чуть в сторону физические
и социальные константы – и мы бы устремились к звездам. Но
физические законы приковали нас к поверхности. А законы
общественные не дают возможностей кардинального технологического
прорыва. В результате… В результате мы с тобой безнадежно прикованы
к организации, которая не брезгует ничем, лишь бы сдержать
накатывающийся распад.
Что-то он разоткровенничался и вроде даже в каких-то сомнениях.
Что происходит, если куратор вдруг демонстрирует минутную слабость?
Да еще говорит куда больше положенного, хотя за язык его не
тянут!
- Тебе новое задание, - Звеньевой нацепил на лицо обычную маску
отстраненности от мирских дел.
- Предмет? –уточнил я.
- Он самый. Пятый Свиток Тамаха Ан Тира.
- Что это? Откуда? Где искать? Есть информация?
- Ничего нет. Только название. И уверенность, что это не
фантазия, а реальная вещь.
- Где вы только берете настолько сырую информацию? – скривился я
недовольно.
Вот так всегда. Название. Иногда фотография. Совсем редко –
наводка, где и как искать, и тогда вообще никаких проблем, кроме
как прийти и забрать. Притом способы изъятия не важны. Кража,
грабеж, налет, даже убийства – все позволялось. Все списывалось. За
мной стояло прикрытие, ставящее меня над законом. Но над законом
стояли и многие из хранителей этих вещей. Тяжело приходилось порой.
Я не раз балансировал на тонком канате над бездонной пропастью
погибели и совершал поступки, о которых лучше не вспоминать.