Итак, как я оказался здесь, в госпитале Министерства обороны в
Ближнем Подмосковье, известным тем, что здесь проверяли здоровье
первых космонавтов? Конечно же, в результате выполнения
специфических служебных обязанностей. И началось все со встречи со
Звеньевым. Все мои неприятности и победы всегда начинались со
встреч с ним.
Конспирация – каким количеством возможностей она обладает в наше
высокотехнологичное время. Интернет, радиозакладки, засекреченная
связь. Можно всю жизнь прожить и не увидеть своего куратора по
спецслужбистским делам, а только бесконтактно получать задания,
деньги и документы. Но Звеньевой предпочитал встречаться лично. Ему
зачем-то обязательно необходим был разговор с глазу на глаз. Это
правило выполнялось неукоснительно.
Хотя было на моей памяти одно исключение, но на то оно и
исключение, что бывает в исключительных случаях. Тогда мне передали
по кодированному каналу задание, которое я успешно и без напряжения
исполнил. А через несколько дней после этого встретился со
Звеньевым на Невском проспекте в Ленинграде. И понял, что для
отказа в предыдущей встрече у него были очень серьезные основания.
Это была тень от былого человека. Исхудавший, с ввалившимися
глазами и забинтованной шеей. Ему было плохо, но он нашел в себе
силы пересечься со мной. Вновь понадобились услуги Старьевщика в
поисках еще одной, непонятно зачем нужной вещи.
- Тяжело пришлось? – спросил я его тогда сочувственно.
- Бывало и хуже. К делу не относится. А дело - мне нужны вот эти
часы, - он протянул мне фотографию золотых карманных часов на
цепочке. – Фирма «Бланкпайн», начало двадцатого века. Культурной и
исторической ценностью не обладают.
- А какой обладают?
- Определенной. За это не беспокойся…
Нашел я эти часы. А потом отыскал фолиант шестнадцатого века на
староанглийском языке с корявыми пометками на полях. И еще много
чего. Я всегда все находил.
Встречи Звеньевой назначал обычно в экзотических местах. На сей
раз местом рандеву был избран павильон «Космос» на Выставке
достижений народного хозяйства.
Недавно реставраторы привели ВДНХ в состояние, в котором она
пребывала в начале пятидесятых годов двадцатого века. Вернули ей
изначальную антично-коммунистическую эстетику. Величественные
творения сталинских архитекторов являлись зримой констатацией
классической культурной традиции, возрождавшейся при социализме и,
как мне кажется, являвшейся довольно позитивной. Особенно в
сравнении с примитивным топорным конструктивизмом, победившим у нас
позже - и в культуре, и в науке, и в жизни.