— Осторожнее, мисс Руа.
Я отняла руку, а заодно и себя:
слишком по-хозяйски его ладонь легла на мою талию.
— Ваша прислуга, — сказала холодно. —
Меня увидит. Мы так не договаривались.
— Мои люди приучены держать рты на
замке, — произнес Орман. — Прочие рядом со мной не
задерживаются.
Что-то в его голосе заставило
прикусить язык и подняться по ступенькам. А в следующий миг он
распахнул дверь и подтолкнул меня в просторный, залитый светом
холл. В холл, где все — от высоких стен приглушенно-сиреневого
цвета до мебели и «стальных» холодных портьер, подхваченных
кистями, дышало богатством и роскошью. Ковровый настил украл наши
шаги, дверь за спиной закрылась беззвучно. Настолько беззвучно, что
даже эху было нечем поживиться, но из-за лестницы немедленно вышел
мужчина.
Сказать, сколько ему лет, я бы при
всем желании не смогла. Ростом не выше Ормана, темноволосый и
смуглый, с раскосыми глазами, выдающими его родину. Так же, как и
костюм: свободные брюки и такая же рубашка цвета графита. На ногах
были странные сандалии — не то тряпичные, не то соломенные, к
плетеной подошве крепились раздваивающиеся ремешки. Сложив руки на
груди, мужчина поклонился и шагнул к нам.
— Мисс Руа, позвольте вашу
одежду.
Голос его, тихий и мягкий, тем не
менее был полон какой-то внутренней силы. Особенно меня поразил
акцент (едва уловимый) и произношение, удивительно четкое. Он
принял из моих рук пальто и шляпку, а у Ормана трость.
— Тхай-Лао, проводи мисс Руа в мою
мастерскую. Я подойду позже.
Не расстроюсь, даже если вовсе не
подойдете.
Я бесстрашно обняла ридикюль и
направилась вслед за иньфайцем к лестнице. Широкой, увенчанной
светильниками справа и слева, и на пролетах между этажами тоже.
Мужчина ступал рядом со мной так бесшумно, что я могла слышать его
дыхание, заговорить не пытался. Не обратись он ко мне с
приветствием, решила бы, что он вовсе немой: на втором этаже он
просто слегка поклонился и вежливо указал наверх — поднимаемся
дальше. И мы поднялись, на третий, где и свернули налево.
Здесь оказалось еще более пустынно,
чем в холле, огромный роскошный дом спал. Чувство было такое,
словно в нем вообще никто не живет, из коридоров тянуло прохладой и
темнотой. Впрочем, стоило нам шагнуть в арку, как на стенах один за
другим стали загораться артефакты. Картин в этой галерее не было,
только немые, задрапированные платиновой прохладой шелка стены и
диванчики для отдыха. На высоких ножках стояли массивные,
стилизованные под подсвечники артефакты, по обе стороны от широких
дверей. Белоснежных, с платиновыми вставками узоров.