В следующий миг его пальцы коснулись
кожи, когда он потянул веревку в стороны.
— Что вы делаете? — Теперь уже мой
голос звучал так, словно я напилась холодного лимонада.
— Проверяю узел.
Осознав, что вот уже несколько минут
всматриваюсь в стягивающие меня путы, моргнула. Перевела
растерянный взгляд на Ормана, но он на меня не смотрел. В густых,
зачесанных назад волосах, просвечивала серебряная прядь. Впрочем,
серебряная — это сказано сильно, она напоминала впитавшийся в
волосы иней, растопить который не способно даже самое яркое
солнце.
Странное желание прикоснуться, чтобы
почувствовать ее холод, списала на временное помешательство. Равно
как и желание потянуться за его рукой, чтобы почувствовать совсем
другое прикосновение. Скольжение не веревки, а его пальцев — без
перчаток, как во сне. Снова ощутить на своих плечах этот жар, от
которого все внутри сжимается… так бессовестно-сладко. Впрочем,
жара и так было достаточно: чем ниже опускались путы, тем сильнее
полыхало лицо. Так, что маска только чудом не стекала по щекам на
постель.
— Вы что, собираетесь меня
стреножить? — поинтересовалась язвительно, когда веревка легла на
бедро.
— Вы же сами сказали, что вы не
лошадь. — Это прозвучало бесстрастно. — Не дергайтесь, мисс
Руа.
— Я и не собира-а-а-ах… — Плотный
узел скользнул между ног, и по венам плеснул огонь. На миг я
утратила дар речи, дыхание вернулось с бешеным ударом сердца,
отозвавшимся в висках. Выдох вышел прерывистым, больше похожим на
стон.
— Вы что творите?! — процедила я.
— Заканчиваю узор.
Орман затянул очередной узел и
отступил. Взгляд — сосредоточенный и хищный, снова скользил по
нахлесту веревок: с тем же успехом он и правда мог оценивать лошадь
или готовую картину. От осознания этого, от осознания собственных
мыслей и ощущений захотелось провалиться сквозь кровать. На первый
этаж и ниже, куда-нибудь очень глубоко. Вместо этого я судорожно
вздохнула и отвернулась.
На темно-зеленом атласе волосы
полыхали огнем, но хуже всего было то, что огнем полыхала я. От
кончиков пальцев ног до макушки, томительная тяжесть собиралась в
самом низу живота. Незнакомая, острая, от которой хотелось тянуться
за прикосновением веревки, сильнее вжиматься в нее, чтобы снова
почувствовать то же, что и минуту назад.
Скрежет ножек по полу: Орман подвинул
стул к мольберту.