Они уже проехали указанный Лэйдом
розовый особняк, но Уилл продолжал безучастно смотреть в окно,
скользя взглядом по фасадам, которые самому Лэйду казались
человеческими лицами, навеки замершими в непроницаемо вежливых
гримасах. И с каждого такого лица на него холодным паучьим взглядом
глядело множество оконных глаз.
Чтобы не смотреть на них, Лэйд перевел
взгляд на багровый загривок кэбмэна, сидящего наособицу в своей
маленькой кабинке. У кэбмэна хватало забот. Двигатель был
изношенный, одышливый, так что хозяину приходилось ежеминутно
приходить ему на помощь – стирать тряпицей выступившую на
центробежном распределителе смазку, стучать подошвой сапога по
кожуху, помогая встать на место штоку поршня, и временами
подкармливать ревущую оранжевым пламенем топку скудной порцией
антрацита.
- Однажды мистеру Гобсону крупно
повезло. Он ссудил деньги мастеру часовых дел, чье имя я,
признаться, позабыл, владельцу небольшой мастерской в Айронглоу.
Ссуда была пустячная, но мастер не управился в срок, а обеспечением
ссуды согласно договора была его мастерская. Говорят, несчастный
мастер битый час ползал в ногах у Гобсона, умоляя его о
снисхождении. Но разжалобить того было не проще, чем выдавить каплю
молока из куска заплесневевшего сыра. Гобсон отнял его мастерскую,
лишив в одночасье и ремесла и надежды. Он сделал это при помощи
обычного пера ценой в два пенни, которым, впрочем, орудовал более
ловко, чем если бы это был разбойничий кистень. Днем позже
разоренный мастер покончил с собой.
- Трагичная история, - выдавил из себя
Уилл, - Но только причем здесь…
- Чревоугодие? – Лэйд с фальшивым
воодушевление хлопнул его по колену, - Слушайте дальше! Тем же
вечером, когда вскрывший вены мастер скорчился в луже собственной
крови посреди уже не принадлежащей ему мастерской, мистер Гобсон,
удовлетворенный проделанной работой, сытно отобедал в своем клубе в
компании приятелей. Гобсона за глаза называли скрягой, но на своих
привычках он не экономил, а поесть он и вправду любил. Может, это
была единственная его слабость в этой жизни, и отдавался он ей
самозабвенно. Ужин был царский, под стать едоку. Венский шницель из
лучшей телячьей вырезки, изысканный иберийский хамон, маринованная
гусиная печень, приготовленные лучшим японским поваром
галиотисы