Уилл кивнул. Не очень, впрочем,
уверенно. Должно быть, этот вопрос мало занимал его, пока он кропал
свои эскизы в мастерской этого, как его… мистера Бесайера. Что ж, у
него будет возможность подумать об этом на досуге. Много
времени.
Лэйд ощутил короткий болезненный укол
под правой лопаткой. Точно раскаленную кочергу приложили. Не будет,
Чабб. Потому что через два дня мистер Уилл, несостоявшийся гравёр,
будет смотреть на растворяющийся в тумане Новый Бангор, стоя на
верхней палубе «Мемфиды». Не подозревая, что вытянул из руки судьбы
лотерейный билет, о котором молили, быть может, сотни его собратьев
по несчастью.
- Что ж, Уилл, попробую объяснить.
Сейчас мы с вами идем по Хейвуд-стрит рука об руку. Эта счастливая
возможность оказалась нам предоставлена только потому, что каждый
из нас в свое время услышал зов. Этот сигнал, блуждающий между
мирами, принято называть зовом, хотя на самом деле никто не знает,
как он выглядит, является он звуком или нет, и чем вообще, черт
побери, является. Я не знаю, что привело вас на остров, и мне нет
нужды это знать. Вероятно, вы сидели в мастерской мистера Бесайера,
вырезали какую-нибудь заковыристую форму для пресса и вдруг поймали
себя на мысли, что обязательно должны зарисовать потрясающие
нервюры[14] собора Святого Петера, про
который когда-то читали в газете. Желание это было столь сильно,
что вы тем же вечером упаковали чемоданы, пожелали здоровья мистеру
Бесайеру, запаслись хинным порошком и отправились в путь, в далекую
Полинезию. И только сойдя с корабля на твердую землю, обнаружили,
что никакого собора Святого Петера в Новом Бангоре отродясь не
бывало. Но уже поздно – чудовище клацнуло челюстями, отделив вас в
одно мгновенье от бренного мира. Это всего лишь предположение, к
слову. Интересоваться, какое обличье принял зов для собрата по
несчастью среди нас, старых каторжников, считается дурным тоном. В
конце концов, многие из нас прибывают на остров по глубоко личным
причинам.
- Все в порядке, - улыбнулся Уилл, -
Тем более, что ваше предположение весьма правдоподобно. В юности я
действительно имел слабость к классической церковной архитектуре.
Бывало, часами, до скрежета в спине сидел, зарисовывая интерьеры
Вестминстерского аббатства. О, совершенно восхитительная картина,
поэзия, воплощенная в камне! Иногда, стоило мне прикрыть глаза, мне
казалось, я вижу, как…