Душевное равновесие, только что обретенное после двух кружек
«Жигулевского», снова покинуло меня. И похоже, что уже
безвозвратно. Стас, вместе с растерянным сверх всякой меры
Пичкарёвым, не раздумывая, рванули в погоню. Один по улице Чапаева,
другой, по Мирному переулку. А я, пару раз с досадой пнув ржавые
осветительные причиндалы, которые эквилибрист Судак сумел бесшумно
опустить с верхушки столба на землю, направился к рослому бичугану.
Этот персонаж сидел на брёвнышке, шагах в двадцати от «Бронепоезда»
и ехидно посматривал в мою сторону. Минут пятнадцать назад он
подходил к нашему столу с настоятельной просьбой о небольшой
субсидии в размере двадцати семи копеек. Но Павел Виленович
Пичкарёв послал его в сторону моря. Используя грубую нецензурную
брань. Я еще удивился, увидев, как под недельной щетиной заиграли
желваки у бывшего интеллигентного человека. Но потом рассмотрел его
расписанные кисти рук и понял, почему и насколько сильно
расстроился этот мужик. Хотя, «мужиком», этот мужик не был. Судя по
картинкам на руках, был он из идейного лагерного «отрицалова». Пока
не спился. Потому и сверкнули так его глаза, когда бездумный
Пичкарёв послал его по трёхбуквенному адресу.
Когда я подошел к так и сидевшему на бревне алкашу вплотную и,
обернувшись, глянул в нужную сторону, то понял, что не видеть, как
ушел Судак, этот синяк не мог. На душе стало немного светлее.
- Куда он пошел? – без каких-либо предисловий задал я самый
главный вопрос.
- Я, начальник, у вас в уголовке не служу! – с издевательским
торжеством ощерился золотыми фиксами и гнилыми зубами бывший
положенец, – Да и не смотрел я в ту сторону! – сгладил он свой
демарш, заметив, что вежливость с моего лица стала сходить на
нет.
Взывать к совести этого, судя по количеству наколотых на его
пальцах перстней, не единожды сиженного гражданина было
бессмысленно. Проклиная беспросветную безысходность и своего
туповатого коллегу, я заехал правым ботинком в грудину так и не
поднявшегося с бревна собеседника. Черную масть надо было ломать
стремительно и до вопиющей беспредельности жестко. Иначе ничего не
получится. А ставки сейчас велики, как никогда. Территория была
чужая и долго пытать чернеца не получится. Просто не дадут. А
правда мне была нужна прямо в сию же секунду.
