- Здравствуй, Серёжа! – самая теперь близкая и почти родная
женщина текущей современности протянула ко мне свои руки.
- Здравствуйте, Пана Борисовна! – осторожно обнял я хрупкие
плечи, – Как вы слетали? Удачно? – со слегка замеревшим сердцем
поинтересовался я.
- Да, все очень хорошо, Серёжа! – устало улыбнулась мне
профессор Левенштейн, – Все хорошо, но всё же будет лучше, если мы
с тобой обо всем поговорим дома! – она опасливо огляделась по
сторонам.
- Дома, так дома! – согласился я и подхватив ее старомодный
чемоданчик, направился из здания аэропорта наружу. Уцепившись за
мою свободную руку, Пана Борисовна зарысила вслед за мной.
Встречать тётку я приехал на трофейной вазовской «шестёрке». На
той самой, которую отжал у партийного монстра Копылова. Машина
теперь числилась на Нагаеве, а я катался на ней по
доверенности.
- Откуда у тебя автомобиль? Это от милиции машина? Служебная? –
усевшись на переднее пассажирское сиденье, начала меня
расспрашивать бдительная профессор истории.
- Нет, Пана Борисовна, это товарища моего автомобиль, он мне его
даёт во временное пользование. Иногда. – не стал я будоражить
воображение пожилой женщины своими сомнительными прибылями.
- Ты бы, Сережа, дурью не маялся, забрал бы себе сонюшкину
машину и тогда по друзьям побираться бы не пришлось! – в очередной
раз затеялась со своей волынкой Левенштейн насчет сониного
наследства.
- Всё-всё-всё, Пана Борисовна! Эту тему мы с вами давно уже
закрыли и возвращаться к ней не будем! Никакого прибытка от смерти
Софы я никогда не приму! Мы же договорились!! – я грозно посмотрел
на свою обретенную в новой жизни родственницу.
- Дурак ты, Серёжа! Уж прости меня, но дурак! – с искренним
сожалением посмотрела на меня печальными семитскими глазами
профессорша, – И уж точно никакой ты не еврей! Это ты Соньке мог
голову дурить, а я тебя сразу рассмотрела! Ни один еврей не
отказался бы ни от сонечкиной квартиры, ни от машины! – Левенштейн
покачала головой, - Не от того, что евреи хуже тебя, а потому, что
непрактично и глупо! - и добавила громче, – Ну чего ты замер,
давай, поехали уже!
Я, будто очнувшись, с перегазовкой тронулся с места. Сама того
не желая, тетка больно разбередила мне душу. И без того дня не
было, чтобы мне не вспомнилась Софа, но сейчас как-то по-особенному
накрыло. Быть может, из-за присутствия рядом Паны.
