Предгорный Угол встречал путников осенним багрянцем и противно моросящим дождем. Ночь успела вступить в свои права, разбросав по темному куполу мириады звезд, так заблаговременно подсветивших размокшую дорогу.
Двое, завернувшись в дорожные плащи, снарядившись лишь одним небольшим чемоданом, вышли из моторного кэба, не забыв расплатиться с нанятым водителем.
Мотор загудел, оставляя путников на пустой улочке, недалеко от центра спящего города.
Высокий светловолосый мужчина сверился с адресом, написанным на клочке бумаги, переводя глаза на прямоугольную табличку, прибитую к стене одного из домов.
– «Бакалейная 5», – прочитал он, расплываясь в улыбке.
Ветер трепал белье, развешанное на натянутых веревках за невысоким забором. Белые простыни, подобно призракам прошлого, что гналось за ними по пятам, изгибались в причудливом танце. Но в отличие от других страхов они оставались на месте, не спеша накинуться и растерзать, утаскивая в свое логово.
Детский плач огласил округу, и женщина, поправив край своего плаща, прикоснулась к пухлой щечке нежным поцелуем. Ребенок засопел, удобнее устраиваясь в теплых объятиях и притих, но на щечках остались блестящие дорожки от недавних слез.
– Она совсем замерзла. – Забеспокоилась женщина, поглаживая детские кудряшки.
Мужчина отворил калитку, пропуская спутницу с ребенком вперед.
– Мы на месте, Глоя, больше не о чем переживать. Все тревоги остались в Радисе, – заверил он, направляясь к входной двери.
Небольшой дом встречал холодным камином и пылью, осевшей толстым слоем повсюду, куда доставал взгляд. Давно немытые окна в разводах, лишенные даже самых простых занавесей, сиротливо выглядывали на обветшалый садик внутреннего двора. Слишком скромно по тем меркам, к которым они привыкли. Слишком тоскливо.
Глоя, опустившись на край закрытого сероватой простыней кресла с протяжным стоном скинула успевшие причинить дискомфорт туфли. Собираться в дальнюю дорогу в спешке, было не лучшим решением. Но судьба не предоставила выбора. Ни им, ни Империи.
– Пилай, что нам делать дальше? – Неуверенность, граничащая с обреченностью от утраченной ранее размеренной и такой спокойной жизни, делала взгляд молодой женщины тусклым. Она следила за мужчиной, суетливо сдергивающим старые простыни с мебели, и не находила в себе сил, чтобы подняться и помочь ему. Все время, проведенное ими в пути, Глоя приказывала себе сохранять стойкость духа. Шепотки заговорщиков гнали их в спину, вселяя четкую уверенность в необходимости побега. Но сейчас, оказавшись на финише в этой гонке с пустотой, женщина вдруг поняла, что силы давно на исходе, и даже природное упрямство с долей безумства, – а ничем другим она и не могла объяснить свое согласие на эту авантюру, – начали таять. Теперь есть только она, ее муж и малышка, доверчиво свернувшаяся клубочком на ее руках. И этот пустой, чужой дом, который им придется сделать своим. Получится ли?
