1
У него было очень худое лицо и рыжеватая, редкая поросль светлых усов едва проглядывала над верхней губой. Он опрокинул в себя очередной стакан крепкого спиртного и осоловевшим взглядом стал блуждать по пустым столикам, иногда вяло жестикулируя, и в этот момент его губы беззвучно шевелились. Я посмотрел на часы, висевшие над входом и сверился с наручными, часовая стрелка которых приближалась к полуночи. В этот поздний час небольшое кафе пустовало и из посетителей, кроме меня, был этот подвыпивший тип, девица возле прилавка и работник за барной стойкой, скорее наемный, чем владелец этого места. Я допивал свое пиво, когда нетрезвый посетитель поднялся с места и со скрипом, прозвучавшим особенно громко в пустом заведении, отодвинул стул. Девица тотчас прекратила болтать с барменом, обернулась на шум и посмотрела на вставшего из-за своего места человека. Лицо самого бармена также с любопытством выглянуло из-за каштановой шевелюры девушки, но они оба, быстро потеряв интерес к поднявшемуся, вернулись к прерванному разговору. Я тоже бросил на него быстрый взгляд, затем снова уставился перед собой, делая вид сосредоточенной задумчивости. Вставший немного постоял, затем неуверенным и нетвердым шагом двинулся в мою сторону. Взгляд его перестал блуждать по пустым столам и буквально прилип ко мне. Я ожидал этого и не особо удивился. Оказавшись на расстоянии примерно полуметра от меня он каким-то претенциозным и полувопросительным тоном произнес – “ты”, после чего последовала короткая пауза, затем – “опять”. На этом начатая фраза оборвалась. Было что-то сказано еще, но оно потонуло в абсолютной невнятности, приправленное несвежим запахом спиртного.
Я повернул голову и поднял на него глаза, продолжая сидеть. Если до этого я бросал короткие редкие взгляды, то теперь я смотрел на этого посетителя неотрывно, изучающе. Он был примерно моего роста и возраста, гораздо уже в плечах, отчего надетый на нем мешковатый свитер, пропахший пролитым спиртным и плохо просушенной тканью, казался чересчур растянутым. Рукава обвисли, мятые штаны мешковато топорщились на выступах колен. Светлые усы вблизи показались еще реже, еще рыжее и в приглушенном освещении зала бледность его худого лица проступала более выразительно. Отчетливо были заметны впалые тени на щеках от грубо обозначенных скул. Его рука мгновенно вцепилась в лацкан моей куртки и начала как-то устало, но настойчиво трясти меня, при этом лицо его выражало приступ неподдельной злобы. Хватка была крепкой, несмотря на его состояние. Он шатался, переминался с ноги на ногу, тонкие губы пытались опять что-то сказать, но очевидно это давалось ему с большим трудом. С его нижней губы закапала слюна. Я резко встал и толкнул его куда-то в область груди, отчего схватившая меня рука отпустила куртку и он, не удержавшись на ногах, свалился на пол. Одна штанина его при этом слегка задралась, обнажив худую, испещренную синими венами щиколотку. Из кармана его брюк звонко высыпалась мелочь. С его губ в мою сторону послышалось ругательство, к моему удивлению достаточно внятное, а столик, за которым я сидел, покачнулся, задетый моим бедром и допитый бокал заскользил по направлению к полу, но вскоре остановился. Продолжай он свое движение дальше, я не сумел бы его поймать и пришлось бы платить за разбитую посуду. Поправив куртку я направился к стойке, чтобы рассчитаться за пиво. Оборачиваться и смотреть на то, как пьяница барахтается, пытаясь встать, не хотелось, но я решил на пути к выходу все же поднять назойливого беднягу, если тот не поднимется сам. Несмотря на внешнее напускное спокойствие волнение начинало бурлить во мне, чувствовалось, что я слегка покраснел и в отражении зеркальных полок за спиной бармена, где стояли бутылки спиртного, я видел как мое лицо начинало розоветь. Бармен и девица смотрели то на меня, то на упавшего и на их лицах отражалось недоумение вперемешку с любопытством.
