Почему-то в жизни мне почти никогда не снились кошмары. Детские
сны почти не припомню, а когда я вступил в возраст полового
созревания, ночью меня навещали совсем другие сновидения. Но то,
что видел я, никак не могло не быть кошмаром — тягучим, с чередой
непонятных и невероятных событий, с бесконечным мельтешением света
и тьмы, и нераспознаваемыми сознанием эпизодами.
Во сне я умер. Но смерть, когда ты защищаешь тех, кого любишь,
когда страшное пятно черноты неустанно расползается по тебе, грозя
поглотить, когда всем сердцем ощущаешь неизбежность и
неотвратимость… Нет, это не самое страшное. Самое страшное началось
потом.
Стробоскоп вспышек и цветов. Я звал друга и партнёра, чьё имя не
помнил, взывал, но вместо ответа меня встречала гулкая пустота.
Потом появилось присутствие чего-то большого, сильного и свирепого.
В этом чём-то не было зла, но не было также и добра — лишь ярость,
лишь сила и лишь злое негодование.
Я видел огромный замок под свинцово-серым небом, небом, на
котором не было солнца. И я видел себя — того, чьего имени
вспомнить так и не смог.
Как бывает в кошмарах, встреча с самим собой не сулила ничего
хорошего. Подчиняясь какой-то злой воле, я напал на своё альтер
эго, закованное в багряную броню незнакомых очертаний. Где-то в
глубине того, что во сне мне заменяло душу, я чувствовал
неправильность поступков, но не мог остановиться, нападал, атаковал
самого себя.
То, что я был гораздо лучше, как-то совершенно не радовало, ведь
мне не хотелось победить. Поэтому, когда перед мной-противником
возник маленький белый дракон, отразивший и поглотивший мою атаку,
а затем размножился, нападая со всех сторон, я только приветствовал
искусность своего оппонента. А потом появился белобрысый незнакомый
ублюдок с маленькой пижонской бородкой, рядом с которым была
прекрасная черноволосая лоли, которая кого-то мучительно
напоминала, и что-то прокричал. Повинуясь той же непреодолимой
силе, я направился прочь. А затем снова пришла темнота.
Смена сцены была внезапной, как и полагается кошмарному сну. Вот
я стою под унылым свинцовым небом, а вот небо пылает пурпурным
огнём Преисподней. Теперь я противостою не только себе, нет, против
меня, в лучших традициях страшнейших кошмаров, вышла та, кого я
люблю больше всего на свете — мой друг, моя девушка и моя госпожа.
Я, действуя против своей воли, похищаю и беру в заложники
беловолосую красавицу, чьё имя, как и имя моей любви, зияет в
памяти мучительной дырой.
